Так нет же, съехал с катушек!

Действительно, я не железный. Все вместе в сумме по психике двинуло. И с этим пора завязывать, надо приходить в норму, прекращать самоуничижение, начинать обдумывать дальнейшие планы. Жизнь не окончена, Бэль не потеряна, и даже из этого гребаного корпуса со мной могут в любой момент связаться. Официально мне не объявляли, что я не подхожу, а под возникшую паузу потом можно будет подвести все, что угодно.

Хочу ли я возвращаться? Не знаю. Честно, не знаю. Не могу понять. Слишком противоречивые одолевают чувства. Катарину ненавижу, да, но она отнюдь не самая главная в этом заведении. «Я с ними, но я там ничего не решаю» – ее слова. А есть еще ее величество, и мама права, ее непременно заинтересует этот проект.

Бэль…

С ней и моим к ней отношением тоже надо определиться. Хочу я ее найти или все-таки боюсь. На самом деле это гораздо более сложное решение, чем проблемы в школе, в корпусе и прочие, вместе взятые. Там я смел и бесстрашен, могу выйти против превосходящего противника, уверенный в себе и своих силах, но, когда дело касается ее, у меня будто колени подкашиваются. Я просто боюсь принимать решение – искать ее или выбросить из сердца.

– Синьоль! Синьоль! Купи! Коёсо, да!

Я обернулся. «Лицо узкоглазой национальности» неопределенного возраста (они все неопределенного возраста после пятнадцати и до пятидесяти) ходило вокруг лотка с сувенирами и нудно приставало к каждому прохожему, чтобы у него что-нибудь взяли, хотя бы из желания поскорее от его занудства избавиться. Китайский маркетинг, тудыть его…

– Ты вначале испанский выучи! – наехал я на узкоглазого, приглушая музыку в берушах.

Он меня не понял. Вообще. Посмотрел тупым взглядом мимо, ни один мускул на лице не дрогнул, и тут же продолжил:

– Нидояга! Исклюзиф! Коёсо купи! Пятьтисят ипелиал!

И указал мне на футболку с портретом Фиделя Кастро.

– Евоюсия! Исклюзиф!

Я обреченно вздохнул. Что с него взять? Как с таким разговаривать? И как их вообще в страну пускают, без знания языка?

– Евоюсия! Сьвобода! Купи! Нидояга!

Да, слово «купи» – единственное в их лексиконе, что они знают по-испански, сходя с трапа лайнера.

– Свобода? Ты это мне рассказываешь? – усмехнулся я, указывая на футболку.

Он меня вновь не понял.

– Пийтисят импелиал. Нидолага! За свабода низарка!

– Не жалко… – поправил я и вымученно вздохнул. – Двадцать.

Последнюю фразу он понял. И я бы удивился, будь иначе.

– Нон твасать! Пийтисят! – Узкоглазый замотал головой и показал оттопыренную пятерню.

Я точно знал, что в другом месте такая стоит не больше десяти. Пять концов чистой прибыли только за то, что здесь – Гавана, столько тут переплачивают земляне. Я, конечно, не землянин, но вот футболку купить отчего-то захотелось: как символ некой абстрактной свободы, которую я обрел за последние дни, финальной точкой которой стал вчерашний вечер. Но ехать за нею в другое место, где дешевле, – муторно, потому решил поторговаться.

– Давдцать пять! – Я показал ему два пальца, затем пять. – Или я пошел!

И задвигал теми же пальцами, будто это человеческие ноги, указывая другой рукой в противоположный конец аллеи.

– Нон посол. Посол плоха! Нинада ходить! Солок.

– Тридцать!

– Солок!

– Я такую в другом месте куплю за десять! Тридцать, и по рукам!

– По юкам? Трисать пять, и по юкам!

Я был неумолим. Гость с Дальнего Востока долго жался, но в итоге согласился:

– Трисать. Коросо! По лукам. – И когда я расплатился, тут же протянул мне другую фигню.

– Ета купи!

Почему фигню? Потому, что путного у них ничего не бывает, так, хлам, поставить на комод в память о поездке на другую планету или прилепить магнит на кухонную панель.

Эта же вещь меня заинтересовала. Большие шарики, которые нужно катать в ладони.

– Двасать импелиал!

Я взял шары у него из рук. Каменные. Как раз по размеру руки. Я слышал о таких, их надо вертеть так, чтобы они не соприкасались, это влияет на какую-то там энергетику, а заодно расслабляет, успокаивает. Как раз то, что мне сейчас необходимо. Я кивнул.

– Десять.

– Питнасить! – расплылся в улыбке узкоглазый.

Но не только музыка помогла мне расслабиться и прий ти в себя. Я ведь не просто так поехал именно сюда, подышать воздухом можно было и в Центральном парке. Я приехал сюда смотреть на людей, изучать, анализировать. И я смотрел.

Людей здесь много, сотни, тысячи, самых разных национальностей, полов и возрастов. И каждый – собственный мир, неповторимый, непохожий на все остальные. У каждого радости, проблемы, горе и счастье. Я смотрел на их лица, пытался понять, о чем они думают, что чувствуют, сравнить с собой. Ты не поймешь себя, свое горе и свои проблемы, пока не осознаешь их глубину, а как можно осознать глубину, если не с чем сравнивать?

«Все познается в сравнении». Тот, кто это сказал, очень мудрый человек. Например, вот семейная пара из Юго-Восточной Азии, сеньор и сеньора лет пятидесяти. Важные, одеты хорошо, респектабельно. Они смотрят на окружающий мир стеклянными глазами, как бывает, когда тебе неинтересно, но посмотреть нужно для галочки.

Так положено. Кто видел «это» – тот молодец, а кто нет – неудачник. Эйфелева башня – одна штука. Золотая пагода – одна штука. Иисус Корковадосский – одна штука. Водопад Игуасу – одна штука. Я могу посмеиваться над ними про себя, но таких, как они, – миллионы. У подобных людей особый настрой, особый мир, и он имеет такое же право на существование, как мой и любой другой.

Идут под ручку, улыбаются, но при этом не разговаривают друг с другом. Они не любят друг друга, но зато уважают. Вообще, в Азии мало практикуются браки по любви, выдавать замуж по договоренности – обычное дело, но договоренность не гарантирует автоматическое уважение, и в этом они молодцы. Хотя, скорее всего, дело в другом. «Жена – одна штука, муж – одна штука»… Уважение в семье для таких людей – показатель респектабельности, и, как бы они ни относились друг к другу, их семья будет крепкой, так положено. Иначе они не будут считаться состоятельными и важными, а это дискомфорт. Кто любит дискомфорт?

Традиции, не всегда они плохие, не всегда хорошие, но они рулят, особенно на Востоке. Мы можем не понимать таких людей, но пытаться это сделать обязаны.

А вот иная картина. Парень с девушкой, наверняка молодожены. Эти любят, видно издалека, по глазам, хотя и кричат друг на друга, на всю аллею, оживленно жестикулируя. Горячие латинские корни! Эти договорятся, общий язык найдут, но им плевать на респектабельность, когда речь заходит о взаимоотношениях. Будут ли они счастливы, как та пара? Вряд ли. Но с другой стороны, кто сказал, что критерии счастья унифицированы? Может быть, сейчас, доказывая что-то на пол-улицы, оскорбляя друг друга, они и находятся в состоянии счастья? А в разлуке, в самых тепличных респектабельных условиях, почувствуют себя обманутыми и ущербными?