Я часто стал воображать подобное после всех тех убийств, которые мне доводилось видеть. Я встречал трупы наркоманов, которые с пеной изо рта гонялись за кайфом, а в итоге умирали от передозировки, дилеров, втянутых в бандитские разборки, тела которых покрывали отверстия от пуль, – но Цербер из тех, кто умрет с открытыми глазами. Его не застать врасплох.

Глядя на него, я представляю себе пулевое отверстие в центре его лба и то, как по спинкам виниловых сидений размажутся его мозговое вещество, кровь, волосы и плоть.

– Полагаю, если бы вы хотели меня арестовать, то уже сделали бы это, – говорит Цербер, на что я киваю.

– Вы правы. Я здесь не по официальному вопросу.

– Тогда почему вы здесь? – Его взгляд становится суровее.

Я делаю вдох, а затем лезу в нагрудный карман своего пиджака, и один из мужчин в другом конце зала, бурно среагировав на этот жест, вскакивает со стула. Интересно, что бы он сделал, если бы я достал пистолет и выстрелил из него в лоб его боссу? Будет ли он настолько шокирован, что я успею найти укрытие? Или, что еще хуже, успею ли я застрелить и его тоже?

Но при мне нет оружия. Двигаясь как можно медленнее и криво улыбаясь, я достаю из кармана свой тонкий бумажник. Цербер наблюдает за тем, как я открываю его и достаю из него фотографию. Я кладу ее на стол и подвигаю вперед, к собеседнику.

– Кора Синклер, – говорю я имя девушки на фотографии, и он хмыкает. – Вы ее знаете?

– Знаю.

Все верно. Конечно, он ее знает. Следующей я достаю более помятую фотографию, которую складывал больше раз, чем предыдущую. Я пытался получить ответы и выражал свое презрение к системе. Это снимок с небольшой пресс-конференции, на которой Кора стояла на трибуне рядом с Цербером, а позади них находился сгоревший дом. Я не слышал ни слова из того, что они говорили, когда их показывали по телевизору, потому что был очарован ею и тем, как она держалась. Я смотрел на ее аккуратную прическу, скучающие пустые глаза и губы, которые она отчаянно старалась не поджимать. Я прижимался все ближе и ближе к экрану, будто хотел провалиться через него и оказаться рядом с ней.

– Мне было интересно, куда она пропала, – говорю я. – И, увидев ее по телевизору, я все понял.

– Эта девушка была средством для достижения цели, – говорит Цербер, приподнимая плечо.

Гнев пронизывает меня насквозь, задевая каждый нерв в моем теле. Кора – не средство для достижения цели. Уж точно не для меня. Она – единственная причина, по которой я нахожусь в этом городе, и если уберусь отсюда, то только с ней.

– Я не стану притворяться, что понимаю вашу глупую вражду или войну, которая сейчас бушует. Как я слышал, обе стороны несут потери, но мне на это наплевать. Я уже произвел аресты, которые хотел, но ты все испортил, освободив их.

Цербер старается показать, что не реагирует на мои слова, но я вижу, как его губы на долю секунды сжимаются в тонкую линию. Это происходит так быстро, что если бы я моргнул или отвел взгляд, то мог бы этого попросту не заметить.

– Так они уже не с тобой.

– А тебе какое до этого дело? – Цербер не выдерживает и морщится.

Значит, нет.

С кем они находятся – еще один вопрос, на который я уже знаю ответ, поскольку нашел их всех в том доме. Кора с этими тремя мужчинами. Но это же абсурд.

– Я хочу Кору. – Я касаюсь фотографии, возвращая к ней его внимание.

Мне нравится ее едва уловимый страх, который я все еще могу распознать, несмотря на то, что она отчаянно пытается его скрыть за теми скучающими глазами. Даже по телевизору было видно, что в ее голове все еще таится та девушка, которая кричит: «Чего ты хочешь?!»

– Парень, если она так нужна тебе, то следует разговаривать не со мной, – смеется Цербер. – Она больше не принадлежит мне.

Я чувствую, как в моих ступнях и ладонях появляется жар. Я часто ощущаю огонь, распространяющийся по моему телу, и все всегда начинается так, будто я сунул руки и ноги в пылающее пламя. Со временем оно начинает двигаться вверх по моему телу, подбираясь к горлу. Я не люблю, когда меня выставляют дураком. Кора не принадлежит никому, кроме меня.

Возможно, Цербер понимает, что я всего в двух секундах от того, чтобы сорваться, поэтому становится серьезным.

– У нас с ней был контракт, – говорит он. – И возможно, я бы договорился с тобой о переуступке, но тебя опередил Джейс Кинг.

– Джейс Кинг, – повторяю я.

Татуированный зверь, которого я не смог арестовать. Как я слышал, он был главным в этой троице. Правда это или нет – не имеет значения. Он думает, что Кора теперь его, и, возможно, даже считает, что сможет ее уберечь.

– Мы договорились с ним об этом еще до нападения Титанов, – пожимает плечами Цербер. – Уж прости.

Непохоже, чтобы он сожалел.

Официантка возвращается с нашей едой, столовым серебром и салфетками, между которыми лежит маленький пакетик с белым порошком и рисунком ангела на нем. Я кладу его в нагрудный карман вместе с бумажником и фотографиями, а затем, успокоив дыхание, поднимаюсь из-за стола. Если Цербер не может мне помочь и не хочет присоединиться к моей игре, тогда мне нет смысла оставаться здесь. У меня нет привычки тратить свое чертово время впустую.

Коротко кивнув, я поворачиваюсь к нему спиной.

– Но есть один вариант… – говорит Цербер, едва я делаю два шага к двери.

Я позволяю себе улыбнуться, пока он не может видеть выражение моего лица и триумфа, который захлестывает меня. На то, чтобы скрыть улыбку, мне хватает доли секунды, а затем я снова поворачиваюсь лицом к Церберу.

На мгновение я усомнился в своих инстинктах, но, возможно, мы все-таки сможем работать вместе.

Глава 35. Кора

Звук на жучке Бена пропал. И поскольку мы не уверены, был ли он обнаружен и уничтожен или парень снял его сам, то это заставляет задуматься – можно ли ему доверять. Страховка, о которой говорил Кронос, точно имеет отношение к метро, информацию о котором раскопал Дэниел. Он обнаружил это благодаря удаче, просто заглянув на какой-то сайт, где и узнал о значительном пожертвовании от Кроноса тем, кто хотел остановить строительство метро. Как связаны эти вещи, не имею ни малейшего