Дэвид протянул руку и открыл книгу.

Первая страница была украшена карандашным рисунком большого дома. Здесь были и деревья, и сад, и высокие окна, на небе сияло улыбающееся солнце, а у дверей дома держались за руки состоящие из палочек и кружочков мужчина, женщина и маленький мальчик. Дэвид открыл другую страницу и обнаружил корешок билета на спектакль в лондонском театре. Под ним детской рукой было написано «Мой первый спектакль!». На соседней странице он увидел почтовую карточку с причалом на берегу моря. Это была очень старая открытка, скорее коричнево-белая, чем черно-белая. Дэвид перевернул еще несколько страниц и нашел там засушенные цветы, пучок собачей шерсти («Лаки, отличный пес»), фотографии, рисунки, клочок женского платья, сломанную цепочку, выкрашенную под золото, но с проступающей металлической основой. Была здесь и страница из другой книги с картинкой, на которой рыцарь убивал дракона, и стихотворение о кошке и мышке, написанное рукой мальчика. Стихотворение показалось Дэвиду не слишком хорошим, но хотя бы оно было в рифму.

Дэвид ничего не понимал. Все эти предметы принадлежали его миру, а не этому. Это были сувениры из жизни, не такой уж далекой от его собственной. Он стал читать дальше и дошел до дневниковых записей. Сначала они были совсем короткими и описывали занятия в школе, поездки на море, необыкновенно большого и мохнатого паука, соткавшего паутину в саду. Постепенно тон записей менялся, заметки становились длиннее и подробнее, но при этом злее и ожесточеннее. В семью пришла маленькая девочка, и мальчик испытывал ярость из-за внимания, оказываемого ей. Здесь сквозили сожаление и ностальгия по времени, когда были только «я, мама и папа». Дэвид ощущал духовное родство с этим мальчиком, но одновременно и неприязнь к нему. Он так злился на девочку и на родителей за то, что они привели ее в его мир, что эта злоба обернулась чистейшей ненавистью.

«Я бы сделал все, лишь бы от нее избавиться, — гласила одна из записей. — Я бы отдал все мои игрушки, все книжки. Я бы отказался от всех сбережений. Я бы всю жизнь каждый день подметал пол. Я бы душу продал, лишь бы только она ИСЧЕЗЛА!!!»

Последняя запись оказалась самой короткой. В ней было всего несколько слов: «Я решился. Я сделаю это».

На последней странице была наклеена фотография семьи: четверо стоят у вазы с цветами в фотоателье. Здесь был отец с лысой головой и симпатичная мать в белом платье с кружевами. У ее ног сидел мальчик в матроске, так злобно глядящий в камеру, будто фотограф только что сказал ему что-то непристойное. Рядом с ним Дэвид смог разобрать лишь подол платья и пару маленьких черных туфелек, а все остальное изображение девочки было соскоблено.

Дэвид открыл самую первую страницу книги. Там было написано:

Джонатан Талви. Его книга.

Дэвид с шумом захлопнул книгу и отскочил от нее. Джонатан Талви, двоюродный дедушка Розы. Он пропал вместе с приемной сестрой, и больше их никогда не видели. Это книга Джонатана, след его жизни. Дэвид вспомнил старого короля и то, как любовно он касался этой книги.

«Эта книга представляет ценность для меня».

Джонатан стал королем. Он заключил сделку со Скрюченным Человеком, а взамен стал правителем страны. Возможно, он попал сюда через тот же проход, что и Дэвид. Но что это за соглашение и что случилось с маленькой девочкой? Какую бы сделку он ни заключил со Скрюченным Человеком, она дорого ему обошлась. Старый король, умоляющий позволить ему умереть, был тому живым доказательством.

Сверху донесся шум. Дэвид прижался к стене в тот самый момент, когда в галерее появился стражник, вновь занявший свой пост над опустевшим тронным залом. У Дэвида не было никакой возможности вернуться в спальню незамеченным. Он огляделся, пытаясь сообразить, как ему выбраться отсюда. Можно было смыться через проход, в котором скрылся король, но там ему почти наверняка грозит встреча со стражниками. Еще был гобелен на стене за троном. Ведь Скрюченный Человек ушел именно этим путем, и вряд ли встретишь охрану там, где ходит Скрюченный Человек. Кроме того, Дэвида разбирало любопытство. Впервые он почувствовал, что знает больше, чем предполагал Скрюченный Человек или король. Самое время воспользоваться этим знанием.

Стараясь не шуметь, он подкрался к гобелену и приподнял его. За гобеленом скрывалась дверца. Дэвид повернул ручку и бесшумно открыл створку. За дверью тянулся коридор с низким потолком, освещенный горевшими в каменных нишах свечами. Когда Дэвид ступил в проход, голова его почти касалась потолка. Он закрыл за собой дверь и пошел по коридору, ведущему вниз и вниз, в холод и темноту подвалов замка. Он прошел заброшенные темницы, где до сих пор валялись кости, и зал, набитый орудиями пыток: здесь были дыбы, чтобы растягивать узников, пока они не изойдут криком; тиски, чтобы ломать им кости; пики, копья и ножи, чтобы терзать их плоть. В дальнем углу стояла «железная дева», похожая на саркофаги с мумиями, как в музеях, но с гвоздями, вбитыми в крышку остриями внутрь — так, чтобы человек внутри умирал долгой и мучительной смертью. При виде всего этого Дэвида затошнило, и он постарался как можно скорей миновать эту комнату.

Наконец он вышел в огромный зал, где возвышались песочные часы. Каждая стеклянная колба была высотой с дом, но в верхней почти не осталось песка. Дерево и стекло этих часов выглядели очень старыми. Время, отпущенное кому-то или чему-то, почти истекло.

Рядом с залом песочных часов обнаружилась маленькая комната. Там стояла скромная кровать с испачканным матрасом и старым серым одеялом. Напротив кровати на стене была развешана целая коллекция холодного оружия: кинжалы, мечи и ножи — от больших до самых миниатюрных. На другой стене висела полка, уставленная склянками всевозможных форм и размеров. Одна из них слегка светилась.

Дэвид сморщил нос, ощутив неприятный запах. Он обернулся в поисках источника вони и чуть не ударился головой о связку волчьих носов, подвешенную на веревке к потолку. Всего их было двадцать или тридцать, и некоторые еще блестели от крови.

— Кто ты? — послышался голос.

У Дэвида чуть сердце не остановилось. Он поискал, откуда звучит этот голос, но никого не увидел.

— Он знает, что ты здесь? — раздался новый вопрос.

Голос был девичий.

— Я не вижу тебя, — сказал Дэвид.

— Зато я тебя вижу.

— Где ты?

— Я здесь, на полке.

Дэвид сообразил, что голос доносится от полки со склянками. Там, в зеленой банке, стоящей на самом краю, он увидел крошечную девочку. У нее были длинные белокурые волосы и голубые глаза. Она сияла бледным светом, облаченная в простую ночную рубашку с дыркой у левой груди. Вокруг дыры расплылось большое пятно цвета шоколада.

— Тебе нельзя здесь оставаться, — сказала маленькая девочка. — Если он найдет тебя, то причинит тебе зло, как навредил мне.

— Что он тебе сделал? — спросил Дэвид.

Но маленькая девочка только покачала головой и крепко сжала губы, словно старалась не заплакать.