Хэнк ожидал ее у ограды, отделяющей ее землю от его владений. Он сказал, что ему не нравится, когда она идет ночью одна. Эштон возразила, что здесь есть охранники, а также система защиты, к тому же местная полиция тщательно охраняет мосты на материк, и на острове фактически не совершается никаких преступлений, однако Хэнк сказал, что намерен лично позаботиться о ее безопасности.

Они шли, держась за руки, через парк Хэнка к дому, который сиял в ночи миллионами огней. От аромата олеандра и бугенвиллей у Эштон кружилась голова, и она вынуждена была напомнить себе, что должна оставаться в ясной памяти, по крайней мере до того, как поговорит с Хэнком.

Они вошли в гостиную с громадными, от пола до потолка, окнами, из которых можно было видеть бескрайние просторы океана. Ночь была тихая и спокойная, лишь легкий бриз долетал со стороны водной глади. Хэнк нажал на кнопку, заработал скрытый механизм, и окна исчезли в полу. Они оказались одни в тропическом раю, овеваемые теплым ночным воздухом под плеск морской волны. Эштон хотела сейчас только одного – забыться в объятиях Хэнка, однако знала, что не может себе этого позволить. По крайней мере до того момента, пока не переговорит с ним.

– Мы должны кое-что обсудить, – сказала она.

Хэнк повернул к ней лицо, и Эштон увидела в лунном свете его силуэт на фоне стеклянной темной поверхности океана. Выражение его лица она рассмотреть не могла.

– Что именно? – негромко спросил Хэнк.

Она попыталась найти нужные слова, но все они были какие-то гадкие. Бездетная. Бесплодная. Стерильная.

– Да? – мягко повторил Хэнк. Эштон и сейчас не могла рассмотреть его лицо.

– Речь идет о… – Эштон замолчала.

– О Меррите? – спросил Хэнк.

Она испытала облегчение, словно ее вдруг окатила волна, несущаяся к берегу.

– Откуда ты знаешь?

– Я понял, что он чем-то озабочен. Он был дьявольски дружелюбен со мной весь вечер.

– Он говорит, что ты наводишь о нем справки.

– Ммм… – неопределенно промычал Хэнк.

– Это так?

– Я сделал взнос в фонд. Я заседаю в правлении. Я пытаюсь быть в курсе того, в чем участвую, Эштон. Ты, безусловно, знаешь все это.

– Он хочет, чтобы я попросила тебя остановить эти расследования.

Хэнк шагнул к ней и обнял за плечи.

– Он рассчитывает использовать твое влияние на меня. Такова идея?

Эштон подняла на него взгляд. Теперь ей видно было его лицо. Хэнк улыбался. Она кивнула.

Он наклонился и поцеловал ее.

– Ах эти твои уловки!

Она прижалась к нему веем телом.

– Да, есть немножко, – призналась она.

Эштон услышала звук расстегиваемой молнии и ощутила его руки у себя под платьем.

И только гораздо позже, после того как они поднялись в спальню, когда Эштон лежала в объятиях спящего Хэнка, она вспомнила, что так и не сказала ему о том, о чем обязана была сказать.

Сначала Спенс не мог понять, что происходит. Он услышал стоны и вскрики, которые разбудили его.

– Прошу тебя! – простонала Мег. – Прошу, не уходи!

Кровать заколыхалась под ним, как при землетрясении, а крики сделались громче.

– Нет! Пожалуйста! Не надо!

Спенс открыл глаза и увидел, что Мег мечется в постели, словно с кем-то отчаянно борется.

– Мег, – шепотом проговорил Спенс и осторожно потряс ее за плечо. – Проснись! Все в порядке, Мег! Надо только проснуться.

Глаза ее открылись, но Спенс понимал, что она не видит его.

– Все в порядке, Мег, – проворковал он. – Я здесь, с тобой.

Мало-помалу она сфокусировала на нем взгляд, хотя дышала по-прежнему часто и прерывисто. Спенс обнял ее и притянул к себе. От ее волос пахло свежестью, а тело продолжало дрожать.

– Что такое? – пробормотала Мег, уткнувшись лицом ему в грудь. – Что произошло?

– Ты видела сон. Кошмарный сон, судя по твоим крикам.

С минуту они молчали. Руки Спенса окружали Мег, словно защитная стена, тело ее перестало дрожать, дыхание постепенно успокаивалось.

– Что ты видела? – спросил наконец Спенс. – О чем был твой сон?

Мег ответила не сразу. Ей и раньше снилось что-то подобное, но никогда сны не были такими явственными. И она никогда никому о них не рассказывала. Равно как и о том, что послужило причиной этих снов.

– Я видела сон про своего отца, – тихо сказала Мег.

Спенс откинул голову назад, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Ты никогда не рассказывала о своем отце. Я даже решил, что он умер, когда ты была совсем юная, или что твои родители разошлись. Словом, что-нибудь в этом роде.

– Что-то вроде того, – подтвердила Мег.

Он почувствовал горечь в ее голосе и понял, что коснулся чего-то такого, что затрагивало ее гордость и ранило даже сильнее, чем она сама думала.

– Расскажи мне о нем, – мягко попросил Спенс.

Мег собиралась было сказать, что не может этого сделать, но неожиданно почувствовала, что ей хочется об этом рассказать, хочется, чтобы Спенс знал.

– Я никогда не видела своего отца, – начала она. – Я видела лишь его фото, но с ним самим никогда не встречалась. – Она замолчала, очевидно, ей было больно продолжать.

– Стало быть, он умер до твоего рождения?

– Лишь для моей матери и меня, – с горечью проговорила Мег.

– Как это понимать?

– Мой отец, как говорят в твоей семье, был из знатного рода.

В ее голосе прозвучали презрительные нотки, но Спенс предпочел на это не реагировать.

– По крайней мере, – продолжала она, – его семья располагала деньгами. Большими деньгами. И они владели ими уже давно. Так что он, как видишь, принадлежал к вашему классу. Излишне говорить, что моя мать к этому классу не принадлежала. – Мег снова замолчала, видно, ей было трудно говорить.

– Как они познакомились? – как можно мягче спросил Спенс. Он понимал, что должен проявлять максимальную деликатность.

– Разве это представляет большую проблему для таких мужчин, как ты? Стоит только увидеть.

– Не надо, Мег, прошу тебя.

– Ты говорил, что хотел услышать мою историю.

Спенс ничего не сказал, лишь погладил ее по волосам.

– Они встретились на марше мира. Сейчас у молодых другие увлечения. Но во времена отца молодежь отправлялась за границу и участвовала в маршах мира. Там он познакомился с моей матерью.

– И что дальше? – спросил Спенс, когда пауза несколько затянулась.