24 июля 1445 года. Москва, Кремль

Когда князь Дмитрий Юрьевич въехал в столицу, она выглядела так, словно бы уже оказалась захвачена татарами. Распахнутые окна, потерянный на улицах скарб, пустые дворы с открытыми створками, дома без ставен и многие сотни телег, едущих к распахнутым воротам. Взглянув на сие, прямо на въезде князь Шемяка вскинул руку и отдал первый приказ:

– Боярин Иван Андреевич, возьми из моей дружины шесть сотен боярских детей, поставь караулы у каждых ворот. Возки с барахлом и рухлядью, детей, баб, стариков и смердов выпускайте, служивых людей и телеги с припасами разворачивайте и отправляйте к дворцовым амбарам, бояр же ко мне посылайте, я им все объясню.

Спустя несколько минут он спешился у крыльца Великокняжеского дворца, забежал по ступеням, вошел внутрь, немного огляделся, затем выглянул в окно, хмыкнул:

– Однако хоть здесь все спокойно. Кто ныне старший во дворцовой страже?

– Рабыня одна… – ответил князь Воротынский. – Исстари заправляет… Вестимо, вот-вот появится… Все знает, про все слышит… Без нее тут и муха не проле… Кланяйся, холопка! Великий князь Дмитрий Юрьевич перед тобой!

Женщина, одетая как знатная княгиня – в сшитом по размеру платье, с жемчужным ожерельем, жемчужными же браслетами и перстнями на пальцах, – низко поклонилась.

– Кто службу несет? – спросил ее Дмитрий Шемяка.

– Никто, – покачала головой ключница. – Рынды с Василием Васильевичем ушли, прочих служивых Софья Витовновна в охрану себе забрала, когда бежала.

– Но ведь у всех дверей люди стоят!

– Я из дворни мужиков покрепче поставила. Для порядку.

– Значит, служивых нет… – огорчился новый Великий князь. И вдруг криво усмехнулся: – А ты чего не побежала?

– Я рабыня дворца, – пожала плечами ключница. – Куда я от него? Как ключница должна упредить, что припасы в столицу не подвозятся уже третью неделю. Коли у тебя дружина в тысячу человек, моих амбаров хватит кормить их примерно месяц. Коли четыре, то всего неделю.

– Есть же осадные припасы!

– Я за них не отвечаю и о запасах не ведаю. Я ключница во дворце.

– А кто знает?

– Софья Витовтовна за сими хлопотами следила.

– А дьяки, приказчики?

– Софья Витовтовна с них за все спрашивала, – пожала плечами холопка. – Токмо ей и ведомо, кто за что отвечает.

– Ладно, а что с ратными припасами?

– Софья Витовтовна за сим за всем следила…

– Росписи, тягло по оброку?

– Софья Витовтовна…

– Вот проклятье! – мотнул головой Дмитрий Юрьевич и повернулся к князю Воротынскому: – Петр Михайлович, вдовую княгиню догнать и вернуть[33]!

Дмитрий Шемяка вздохнул, потер шею, отправился к дверям, вышел на крыльцо, перед которым успела собраться разномастная толпа, спустился и громко спросил:

– Кто старший?

Толпа промолчала.

– Кто отвечает за дозоры?

И опять тишина.

– Да что же вы, служивые?! – упрекнул мужчин Шемяка. – Ждете татарского набега, а сами даже дозоров не выслали! Значит, слушай меня внимательно! Коли старших вы не знаете, ближайший месяц служба будет без мест. На дозоры воеводой назначаю тебя, – Дмитрий Юрьевич указал рукой на боярского сына, по возрасту годящегося ему в отцы. То есть имеющего некоторый опыт. – Всех, кто слева, отдаю под твою руку. Выстави разъезды на все дороги, на день пути. Три смены. Одна туда едет, одна обратно, одна в дозоре. Остальные по башням распределяйтесь. Сегодня сделаю обход. Коли старшего меж собой не выберете, поставлю своей волей. Выполняйте! Мне же поперва надобно погреба оружейные осмотреть…

Не прошло и двух часов, как Москва заполнилась деловой суетой, перекличкой караулов, на тракты вынеслись ратные дозоры. Глядя на это, беженцы стали останавливаться, думать. Сомневаться. Многие повернули обратно на свои дворы, принялись разгружать возки и растапливать печи, возвращаясь к обычной мирной жизни. Когда же весть о том, что в столицу вошла дружина Дмитрия Шемяки, добежала до окрестных земель – обратно потянулись даже торговцы, уже успевшие увезти свои товары в другие города или спрятать где-то на узких неприметных ручейках в потаенные схроны.

Софья Витовтовна вернулась на пятый день, ворвавшись в малую Думную палату в сопровождении четырех хорошо одетых бояр, вестимо, возвращали ее с достаточным уважением. Да и выглядела она неумученной: в сарафане с парчовым верхом и с легкими пышными сатиновыми юбками, спасительными для всех женщин в душный летний зной, в платке шелковом да кокошнике жемчужном.

– Радуешься, выродок юрьевский?! – вырвавшись вперед, яростно обличила Шемяку вдовая государыня. – Добился своего?! Извел сына моего, скрал трон?!

– Рад наконец-то увидеть тебя снова, возлюбленная тетушка, – вежливо кивнул с высоты трона из слоновой кости Великий князь Дмитрий Юрьевич. – Как здоровье твое, как доехала?

– Попомни мое слово, Шемяка, аукнутся тебе беды моего сына, заплатишь за них сполна! Молить о пощаде станешь, в муках корчиться!

– Мне надобны разрядные росписи, тетушка, – спокойно продолжил внук Дмитрия Донского. – Кто ходил в походы, кто сгинул возле Суздаля, кто в усадьбах-поместьях отдыхал и чья очередь по осени на службу выходить? В приказах стряпчие разбежались, кто за что отвечает, неведомо, тебе же все сие хорошо известно.

– Будешь проклят и ты, и семья твоя, и дети твои за ненависть, за злобу, за крамолу и неповиновение!

– Сверх того, надобны отчеты о сроках подвоза оброка из поместий и уездов.

– Не станет тебе покоя ни на этом свете, ни за рекой Смородиной, не пропустят тебя грехи тяжкие через Калинов мост!

– Ты, кажется, не понимаешь ситуации, моя возлюбленная тетушка, – ничуть не повышая голоса и даже слегка улыбаясь, сказал Великий князь. – Мне как раз сейчас для доказательства решимости своей и твердости очень надобно для сурового примера колеблющимся казнить кого-нибудь очень знатного, на кого в иные дни даже у Великого князя рука бы не поднялась. Но казнить, понятно, не просто так, а по ясному, всем понятному поводу. За измену престолу и державе русской. Литовская ведьма, помогающая татарам, скрывая от государя боярские списки и ратные припасы от поместного ополчения, для сей роли очень даже хорошо подойдет. Ты только дай мне повод, моя возлюбленная тетушка! Только подбрось мне надежный, яркий, понятный смердам и боярам повод для наказания! Али ты мыслишь, я совсем забыл, как ты меня в порубе замуровала? – Великий князь глубоко вздохнул и твердо закончил: – Роспись о задержанном оброке должна быть подана к концу недели! Разряд о надлежащих к призыву боярских детях и знатных людях – до начала сентября. Ступай, тетушка, отдохни с дороги. Ныне у тебя хлопот великое множество намечается. Не переутомись.