— Да, тяжело…

Что еще я могу тебе сказать, любовь моя? Ничего. Мне нет места в твоем сердце. Мне нигде нет места. Наверное, Керстин наказала меня тем, что не убила.

— Очень тяжело. Знаете, Тори, я чрезвычайно рад, что вы появились в нашей жизни. Керстин тоже была рада. Но… все эти люди в нашем доме… Керстин и Рон никогда не приводили сюда никого, а теперь я не знаю, что и думать. Ситуация кажется мне опасной, потому что у нас дети.

Конечно, опасно. Неужели Бартон этого не понимает?

— У них же должны быть какие-то базы…

— И они есть. Но Керстин сказала, что впутала вас в какую-то ужасную историю и теперь вам угрожает опасность.

— Я могу о себе позаботиться, мистер Гамильтон.

— Эрик. Называйте меня так.

— Хорошо. Так вот о чем я толкую. До сих пор я отлично могла о себе позаботиться, и так будет и дальше. Передайте своей жене, пусть не беспокоится из-за мелочей. Я…

— Вы думаете, меня Керстин послала поговорить с вами? Она даже не знает. Вы похожи с ней, знаете?

Может, и похожа. Но точно знаю, на кого непохожа — на счастливого человека.

— Ну, не буду вам мешать, просто зашел узнать, все ли в порядке.

Эрик уходит, и я с тоской смотрю ему вслед.

Я в порядке. Буду в порядке, когда уеду отсюда. Потому что видеть тебя, быть рядом с тобой и одновременно так далеко — худшая из пыток. И я не знаю, когда смогу сбежать из этого ада. Мне нужно успокоиться, эмоции причиняют боль.

— Тори…

Ну вот, теперь сама Керстин явилась, собственной персоной. Какая честь! Меня что, нельзя оставить в покое? Или эта комната — место паломничества?

— Бартон, ты зачем снова притащила меня сюда? Здесь твой дом, в котором живут твои дети, а ты привела сюда смерть! Еще можно как-то понять, что ты подставила меня, — я чужой человек, моя жизнь в твоих глазах ничего не значит… Но здесь же твоя семья, как ты могла?

Она беспомощно смотрит на меня, как потерявшийся ребенок.

— Я думала… раз я виновата… раз с тобой из-за меня такое случилось, мне удастся тебя здесь защитить…

— Лучше бы ты не думала! Я немедленно должна уезжать отсюда. А ты забудь о моем существовании.

— Вам обеим нужно сесть за стол переговоров, — неожиданно звучит мужской голос.

Так и есть, эта комната — проходной двор. Бартон-старший зашел тихо и слышал все. Седые волосы, ослепительные голубые глаза, острые и холодные. Человек, всему знающий цену, и уж он-то не станет сомневаться.

— Не о чем говорить.

— Мисс Величко, вам никто никогда не говорил, что у вас жуткий характер?

— Наоборот, слышу с рождения. Но не считаю, что проблема моя.

— Так я и думал. В одном вы, безусловно, правы: наше дальнейшее присутствие в этом доме опасно. Сворачиваемся, у нас час времени. Пора убираться отсюда.

Они уходят, я собираю в сумку вещи, которые купил для меня Эрик. Ужасно хочется снова увидеть его — в последний раз. Просто увидеть. Хорошо, что хоть Эд с Луисом не беспокоят меня, — мои Синчи понимают, что мне нужно побыть одной. Мы чувствуем друг друга, как листва чувствует ветер… Мне жаль, что все так вышло.

— Тори, можно к вам?

Эрик как будто услышал мои мысли.

Я беру на руки черного кота. Он такой мягкий и приятный — и такой опасный. Я обязательно заберу его с собой. Надеюсь, Бартон не станет возражать. А если и станет, все равно.

— Хотел еще кое о чем поговорить с вами.

— Мне жаль, что из-за меня у вас неприятности. Но я уже уезжаю, и…

— Нет, я не о том.

Он так близко. Есть в нем нечто столь благородное, отчего я чувствую себя рядом с ним, как папуас на Венском балу. И между нами пропасть, которую не преодолеть. Да ему и не нужно.

— Эрик, вы…

— Ничего не говорите. И возвращайтесь — вместе с Керстин и ребятами. Я так понимаю, вы сомневаетесь в выборе? Эд подходит вам, поверьте моему опыту. Наверное, на правах родственника я могу дать вам такой совет.

Он держит мою ладонь, но нет — это мое сердце упало ему в руки. Эрик, я так давно искала тебя… И все зря.

— Иногда мы ищем где-то вещи, которые уже и так имеем, — вдруг произносит он.

— Что вы хотите сказать? — Муж Керстин и правда читает мои мысли?

— Тори, я не слепой. Я достаточно прожил на свете и знавал множество женщин. Конечно, я могу ошибаться — но думаю, что не на сей раз. Вы из тех женщин, для которых любовь может стать проклятием или благословением. Я знаю. Я женат на такой женщине. Для таких, как вы и Керстин, середины не бывает, и это плохо. Конечно, я все заметил — привык замечать, годы одиночества и ожидания научили меня. И я не хочу, чтобы вы мучили себя.

— Не надо лишних слов. Все, что вы можете сказать, мне известно и так. Я не собираюсь причинять вам беспокойство, вы никогда больше меня не увидите. Я никогда не напомню о себе — ни вам, ни миссис Гамильтон.

— Тори, я не то хотел сказать.

— Не то?

— Нет, совсем другое. Я слишком счастлив с Керстин, она досталась мне ценой страшных испытаний, и я все время боюсь потерять ее. Поэтому не хочу причинять вам боль — ведь сам хорошо знаю, что такое боль. Просто поверьте мне: это все пройдет, а Эд сделает вас счастливой — просто пойдите ему навстречу. Потому что иногда, чтобы быть счастливым, нужно выйти навстречу своему счастью.

— Вы не причиняете мне боль. Я… Прощайте, Эрик.

— Но вы вернетесь?

— Нет. Я не гожусь вам в родственницы. Вы правы, середины для меня нет.

Я забираю из его рук свою ладонь. Давай, Тори, уходи отсюда. Запомни эту минуту, когда его руки держали твои огрубевшие от работы и приключений пальцы. Это все, что есть в остатке. Несчастливых людей гораздо больше, чем счастливых.

— И все-таки я верю, что вы вернетесь.

Зачем мне возвращаться? Разве недостаточно того, что я выгляжу в твоих глазах идиоткой? Идиоткой, которой тычут в руки первую попавшуюся игрушку, лишь бы успокоить и вытолкать за дверь… Не бойся, Эрик, я не вернусь. Это было бы глупостью.

Черный кот выглядывает из моей сумки. Вот упрямое создание! Что же мне с тобой делать, красавчик? Но жизнь без тебя будет пресной.

— Эрик позаботится о тете Розе. — Бартон тоже одета в дорогу. — Парни уже в салоне. Где ты лазишь, Величко?

Где, где… Признаюсь в любви твоему мужу, Бартон, усмехаюсь я мысленно.

Что мне делать с моей жизнью? Она перекорежена до основания и превратилась в ад. Никогда не думала, что за такой короткий промежуток времени жизнь может разрушиться настолько безвозвратно и полностью. Всякое у меня случалось, но это даже для меня чересчур.