собирали из-за меня. Так что я обошёлся одними плюсами. Конечно авторитет нашей семьи вниз рухнул с этим судом и остальным, но переживём. Не понимаю, чего добивался Алексеев, но в городе к нему теперь с неприятием относились. Да, со мной дважды один незнакомый капитан первого ранга разговаривал. Не из свиты ли наместника? Предлагал всё снять, обвинения, если сделаю что он хочет. Послал, и с матом. И наместнику попросил передать это же. Очень тот расстроился. А дальше всё закончилось тем на что я и рассчитывал. И да, лишить чина офицерский суд мог, но с уточнением, если поддержит полный адмирал. А тут именно он настаивал и большинством голосов, мне кажется Алексеев просто надавил на них, было решено лишить. Я пальцы скрещёнными держал. Получилось. Правда выпустили не из зала суда, а продержали лишние сутки. С какого это сделали? Патент ранее сдал, его забрал Алексеев. Сам лишь с интересом наблюдал за этой клоунадой, и расстроенным не выглядел. Мне даже домашний арест не оформили, держали на гауптвахте, тут всем Алексеев рулил. Вменяли отказ выполнить приказ. А он в штабе отряда крейсеров как положено зарегистрирован, я расписался что ознакомлен, но приказ не выполнил. Да ещё матом крыл тех, кто пытался указать на невыполнение. Я и на суде, без мата, но твёрдо стоял на своём. Такие идиотские приказы выполнять не собираюсь, это и решило исход дела в мою пользу. Хотя многие считали, что наоборот. Сложно так играть людьми, но я смог.

Матушка в слёзы, когда я подошёл, обняла, и успокаивая, сказал:

- Отлично всё прошло, закончилось тем что и хотел.

Та удивлённо на меня посмотрела, но решила дома продолжить. Так что в коляски сели и до дома. А там и в баньку сразу, от меня попахивало. Народ меня встречал и у гауптвахты, по выходу, я руками помахал и поблагодарил за помощь и участие, у дома, тут также поступил. После баньки, после того как насытился, и чай с десертом пил, и пояснил матушке и её подругам, трое за столом были, мои мотивы. То, что для меня чин мичмана не в радость, а хомут на шею, та и так знала, а тут довели дело до лишения. Да пусть их. Та ещё огорчилась, увидев меня в чёрной офицерской форме без знаков различия, сняли после суда. Носить не имел права. Форму к слову отдал матушке, прислуга постирает. Дальше пусть продаст. Нечего не нужными вещами сундуки и шкафы захламлять. Может из офицеров кому по размеру подойдёт, пусть так заберёт. Хорошо пообщались, но честно сказал, что во Владивостоке задерживаться не хочу, мне тут скучно, решил на Россию посмотреть, поеду в столицу. Потом в Крым. В общем, гимназии нет, учится дальше пока не планирую, военное училище, как отец хотел, мимо, возможно на инженера выучусь, меня интересует это. Вот так вещи стал собирать, цирюльника посетил, оброс а то. Сегодня уже четвертое октября было, билет матушка заказала на одного, завтра отбываю. Со мной не поедет. Танюша в женской гимназии учиться, куда всех срывать? Я даже предложил имение съездить и купить, но и тут в отказ. Отца не бросит, ждёт его. Да, в Порт-Артур возвращаться не собираюсь, хватило мне приключений. И вообще амулета личной защиты нет, чего развоевался? Что хотел сделал, долгов не имею. Так что и попутешествовать можно.

А тут в полдень четвёртого октября, прибыл к нам купец. Не местный, хабаровский. Нехотя, но матушка приняла его. За того знакомый ей дворянин просил, купец письмо ей передал от него. Хотя тот прибыл именно ко мне. Пришлось покинуть свою спальню, и выйти в кабинет, где матушка принимала гостя. Тот поклонился слегка, и сказал, доставая папку с векселями, веером раскладывая на столе:

- Никто не скажет, что купец первой гильдии Степанов скуп. Здесь двести тысяч рублей векселями. Прошу от моего имени взорвать два японских броненосца…

Дослушивать этот бред не стал, понятно чей тут нос торчит, вот и ответил:

- Я с вами торгашами больше дел иметь не буду. Ни один порядочный человек не станет. Поэтому забирайте свои векселя и проваливайте. Не бедствуем, знаете ли.

Выгнал я того за шкирку, уходить не хотел, всё уговаривал принять его предложение, сумму уже до трёхсот тысяч поднял, вытирая мокрый лоб платком. Папку с векселями следом выкинул. Когда вернулся к матушке, та задумчивая сидела, а тут нарушила тишину. Выводы свои озвучила.

- Не сам пришёл. Послали.

- Я тоже это понял. Одно дело добровольно, другое, когда заставляют. Приказом не получилось, мне офицерский суд что слону дробина, хотя для других это крушение жизни, а теперь с этой стороны зайти решили.

- Наместник? - уточнила матушка.

- Он.

Та тут же мстительно прищурилась. Связи она наладила, и поднять бунт против наместника вполне могла, так что успокоил, мол, махни рукой, всё же хорошо закончилось. Вечер этот провёл с семьёй. У матушки дважды гости были, особо нам не мешали, а с утра на вокзал, меня провожали, народу хватало, и вот поезд двинул дальше. Неплохо ехали. Километров за пять до Хабаровска, когда я аккуратно вырубил соседа, явно приставлен следить, покинул купе, вагон тут также второго класса, дальше в тамбур, вещи уже в хранилище убрал, и просто выпрыгнул, перекатом погасив скорость. Ехать через Хабаровск где вотчина наместника? С кем бы поспорить, что через город я бы не проехал? Нет, я собираюсь двинуть прямо по тайге на запад. Чуть позже выйду на какую станцию, и дальше поездами. Может грузовой использую. Оно так надёжнее. Однако до Байкала я не доехал, повернул гораздо раньше. А на ветку что шла через Мукден, на Порт-Артур. С войсковыми и грузовыми составами ехал. Да было время подумать, пришёл в себя, желание всё бросить и свалить ушло. Нет, я ещё повоюю. Зря что ли запасы такие в схронах делал? У меня там ещё четыре пулемёта спрятано. Передовая сблизилась, гораздо раньше сойти пришлось, и уйдя подальше от чугунки, по степям, где на лыжах, не везде снег был, но больше на велосипеде, катил в нужную сторону. Шесть раз вёл обстрел японских войск из пулемёта. Один раз расстрелял артиллеристов, это уже на подходе к Порт-Артуру произошло. В людях серьёзные потери понесли. Ещё и снаряды сдетонировали в загоревшихся повозках. Пару орудие отбросило и перевернуло, те ночным лагерем стояли в поле, палатки рядами. Как сошёл с эшелона, у меня девять дней занял путь, особо