Ну и, конечно, хранил молчание. Ничего сделать нельзя. Ты и не делаешь, а просто открываешь глаза, по-прежнему распятый на Древе Жизни в глубине рощи Морнира, и видишь, как к тебе между деревьями кто-то идет…

Было очень темно, лица он разглядеть не мог, но слабый звездный свет отражался от серебряных волос, и он решил…

— Лорин? — хотел он окликнуть идущего к нему человека, но ни звука не сумели произнести его пересохшие уста. Он попытался смочить губы языком, но и язык тоже пересох, во всем его теле почти не осталось влаги. Затем человек подошел ближе и остановился в пятне звездного света прямо под ним, и Пол увидел, что ошибся. Глаза, которые смотрели прямо на него, не были глазами мага Лорина, и, заглянув в них, Пол познал истинный страх. Нет, это не должно было кончиться так! Нет! Но тот человек по-прежнему стоял у его ног, завернувшись в свое могущество, как в плащ, несокрушимый даже здесь, у священного дерева Морнира, и в его темных глазах Пол отчетливо видел свою смерть.

Потом человек заговорил:

— Я не могу этого позволить! — сказал он решительно. — У тебя, безусловно, есть мужество и еще кое-что, насколько я могу судить. Ты уже почти стал одним из нас, и мы с тобой, вероятно, могли бы даже сотрудничать. Но не теперь. Ибо ЭТОГО я позволить не могу. Ведь ты призываешь на помощь силу, слишком могущественную для тех, кто это понимает! Ее нельзя будить. Тем более когда я совсем рядом. Поверишь ли, — голос звучал тихо и убедительно, — мне даже жаль, что я вынужден убить тебя!

Пол шевельнул губами.

— Кто ты? — спросил он, ощущая в горле саднящую боль.

Его собеседник улыбнулся в ответ.

— Разве имена для тебя что-нибудь значат? А впрочем, должны значить. Это Галадан пришел к тебе. И с ним, боюсь, твоя смерть.

Связанный, распятый, совершенно беспомощный Пол увидел, что этот элегантный господин вытаскивает из ножен кинжал.

— Все будет чисто, обещаю тебе, — сказал Галадан. — Ты ведь, кажется, пришел сюда, чтобы обрести свободу? Я дам ее тебе. — Их взгляды снова встретились. Нет, все-таки это был какой-то сон; во всяком случае, слишком похоже на сон — мрачный, непонятный, туманный. Пол закрыл глаза; глаза ведь всегда закрыты, когда видишь сны. И сразу, разумеется, увидел ее, но только все уже кончалось, ну и ладно, и прекрасно, и пусть все так и закончится — на ней.

Прошло несколько секунд. Удара клинком не последовало, новой боли он тоже не почувствовал. Потом вдруг снова услышал голос Галадана, но теперь тот говорил не с ним, и голос его сильно изменился.

— Это ТЫ? — спросил Галадан. — Здесь? Теперь я понимаю…

В ответ послышалось глубокое раскатистое ворчание зверя. Сердце Пола бешено забилось, и он открыл глаза. На поляне лицом к Галадану стоял тот огромный серый пес, которого он видел на дворцовой стене.

Не сводя глаз с собаки, Галадан продолжал:

— Давным-давно письменами ветра и пламени записано было, что мы непременно должны встретиться. Что ж, это место подходит для нашей встречи ничуть не хуже любого другого. Так ты, значит, жертву сторожишь? И придется пролить твою кровь, чтобы исполнилось мое желание? Хорошо, иди сюда, и я напьюсь твоей крови!

Он приложил руку к левой стороне своей груди, к сердцу, и сделал такой жест, словно что-то поворачивает. На мгновение силуэт его расплылся, а потом там, где он только что стоял, возник силуэт волка, настоящего великана, и большой серый пес рядом с ним показался Полу просто карликом. Между ушами у чудовищного волка было яркое серебристое пятно.

Всего лишь несколько мгновений, показавшихся Полу вечностью, звери смотрели друг на друга, и в Священной роще воцарилась вдруг мертвая тишина. Затем Галадан взвыл — от его воя кровь стыла в жилах — и бросился на врага.

И началась битва, еще в самом начале времен предсказанная Богинями войны, близнецами Махой и Немаин, которые во всех мирах носят именно эти имена. И битва эта должна была стать предвестницей самой великой из войн. И бились в ночи волк, который одновременно был и человеком, но с душой, стремившейся лишь к разрушению, и серый пес, имевший много имен и прозвищ, но чаще всего называвшийся просто Другом.

То была битва, о которой обе Богини знали заранее — ибо их уделом была война — не ведая, впрочем, чем эта битва закончится. А стало быть, сражение пса и волка было всего лишь прелюдией к Большой войне, самым ее началом.

И вот черный волк и серый пес встретились у подножия Древа Жизни во Фьонаваре, самом первом из миров, и они с такой силой и яростью набросились друг на друга, что вскоре земля на поляне была насквозь пропитана темной кровью, и звезды с ужасом взирали с небес на то, что творилось в Священной роще.

Снова и снова бросались они друг на друга и катились клубком по земле, оставляя на ней клоки серо-черной шерсти, и Пол, стараясь не пропустить ни единого мгновения этой схватки, всей душой своей был на стороне пса, всеми силами стремился помочь ему. Он вспомнил, как поразило его в ту их первую встречу горькое, трагическое выражение глаз серого зверя, и с ужасом видел теперь, несмотря на густую тень, царившую под деревьями на поляне, где противники продолжали с рычанием кататься по земле, терзая друг друга в слепой и какой-то отчаянной ярости, что волк слишком велик и слишком силен.

Теперь пес и волк казались одинаково черными, ибо светло-серая собачья шерсть потемнела от крови. И все же пес мужественно продолжал сражаться, уходя от атак и нападая сам с таким изяществом и таким презрением к более сильному противнику, что на это больно было смотреть — ибо то было благородство безнадежно приговоренного к смерти.

Правда, и волк был страшно изранен и истекал кровью, но все же он был намного крупнее, намного сильнее пса. Мало того, Галадан обладал волшебным могуществом, которое значительно превосходило мощь любых клыков и когтей.

Пол почувствовал вдруг, что его связанные руки покрылись кровоточащими ссадинами. Видимо, он невольно пытался освободиться от пут и броситься на помощь псу, который погибал, защищая его, но веревки, до крови врезавшиеся в его плоть, оказались слишком крепки. Так что предсказание Богинь осталось неизменным: волк и пес должны были биться один на один.

Конца этой ночной схватке не было видно. До предела измученный, израненный пес все же не сдавался, хотя его атаки волк теперь отбивал с куда меньшим напряжением, а попытки пса защититься от нападений волка или избежать их стали менее успешными, и порой он с трудом уворачивался от страшных клыков, готовых в последний раз сомкнуться у него на горле. Пол понимал, что исход битвы предрешен, что это всего лишь вопрос времени, и, будучи вынужденным свидетелем этой трагедии, изнывал от горя и печали. Так больно было видеть, так больно…

— НЕ СДАВАЙСЯ! БЕЙ ЕГО! — воскликнул он вдруг в полный голос, и горло обожгла резкая боль. — Я продержусь — если ты не отступишь! Я обещаю тебе, что выдержу и завтрашнюю ночь. Клянусь именем вашего Бога Морнира! Помоги же мне дожить до завтра, и я принесу вам дождь!