Я быстро скатилась внутрь отверстия и повернулась так, чтобы Набир видел мое лицо, а не панталоны (я сделала для себя еще одну заметку: нижние штанишки должны быть красивыми).

– Да, Набир. Все в порядке. Спасибо. – Я показала ему два пальца и напомнила: – Два часа.

Набир улыбнулся, отошел в уголок, где было тенистее и прохладнее, и уселся на земле ждать меня.

* * *

Стоя у входа в пещеру, я ощутила странные покалывания кожи, от которых каждый мой волосок на теле встал дыбом. Воздух здесь был так густо пропитан магической энергией «ка» и «хека» – это дух человека, продолжающий существовать после его смерти, – что я боялась задохнуться.

Солнечный свет в темный проем пещеры почти не проникал, поэтому я вытащила факел, который предусмотрительно захватила с собой, и зажгла его. Внутри пещеры оказалась древняя осыпавшаяся лестница, ведущая вниз, она была довольно крутой – оставалось надеяться, что она, по крайней мере, не скользкая, и я не сверну себе шею, скатившись со ступеней.

Я ступила ногой на первую ступеньку, попробовала, выдержит ли она мой вес. Ступенька выдержала. Я подняла повыше свой факел и стала осторожно спускаться.

В пляшущем свете факела мимо меня проплывали высеченные на стене барельефы, но мне трудно было понять, что на них изображено. Я заставила себя оторвать взгляд от этих барельефов и сосредоточить внимание на лестнице, а себе я пообещала, что после того, как верну на место Сердце Египта, постараюсь выкроить время и лучше рассмотреть их.

Я добралась до первого коридора, стены которого были покрыты еще более удивительными резными изображениями, и он привел меня ко второй, такой же ветхой, лестнице, тоже спускающейся вниз.

В конце второй лестницы был глубокий колодец. Я уставилась в беспросветную тьму, зиявшую у моих ног. Зачем был вырублен этот колодец? Для каких-нибудь прозаических целей, например для сбора воды на случай наводнения? Или для иных – ритуальных, магических, например, чтобы затягивать в себя падшие души?

По счастью, мамины рабочие перебросили над черной пропастью деревянный мостик. Я двинулась по нему, очень осторожно перебирая ногами, ужасно опасаясь раскинувшейся подо мной черной бездны.

Благополучно перейдя колодец по мостику, я оказалась в большой камере. Я сделала шаг, другой, а затем споткнулась о груду каких-то длинных, тонких, сухо стукнувших предметов. Поначалу я подумала, что это кости, а сухой звук показался таким громким, что сразу вспомнилась поговорка о шуме, который способен пробудить мертвых.

Затем я посветила и с облегчением увидела, что это не кости, а груда приготовленных факелов. Браво, мама! Конечно, без факелов в такой темноте не обойтись.

Я быстро зажгла еще один факел – из маминых запасов – и увидела, что рабочие даже вбили в стены кольца, куда можно вставлять факелы. Я вставила в кольцо один факел, зажгла следующий, потом еще один и, наконец, заполнила горящими факелами все кольца.

Просто удивительно, как по-разному чувствует себя человек в темноте и при свете!

Почти все стены камеры были покрыты резьбой. Вся восточная стена была исписана иероглифами. Присмотревшись, я поняла, что это полный текст египетской «Книги мертвых».

На соседней стене был изображен Тутмос III, которого держал в руке Анубис, бог, провожавший души умерших в загробный мир. А в другой руке Анубиса был… жезл Оз! Немного поколебавшись, я протянула руку и провела пальцем по фигуре Анубиса, с замиранием сердца представляя, как какой-то древний мастер вырезал ее здесь почти четыре тысячи лет назад.

«Хватит!» – сказала я себе. Так я никогда не донесу Сердце Египта до того места, где ему положено находиться, и не верну Британию в нормальное состояние.

Я решительно направилась к черневшему в дальней стене проему. Крепко держа в руке факел и прогнав прочь беспокойство, я шагнула в проем.

На меня обрушился шелест чуть слышных голосов, которые шептали мне в уши слова на давно забытых языках, призывая богов, рассыпая проклятия и благословения. Магическая энергия здесь была такой сильной, что у меня даже мурашки побежали по коже.

Я увидела еще одну лестницу, и пока спускалась по ней, меня буквально обдавало вихрями древней магической силы. Тысячи голосов бормотали, стонали, то ли предупреждали меня о чем-то, то ли умоляли – этого я понять не могла, только прошептала им в ответ:

– Не беспокойтесь. Я просто пришла вернуть то, что принадлежит вам.

После моих слов шелест голосов немного стих, и даже спало напряжение в воздухе. Поразительно!

Я расправила плечи и сошла с последней ступеньки, оказавшись в еще более просторной камере, чем предыдущая. Здесь уровень магической энергии был невероятно высоким. Эта сила буквально придавливала меня к земле. Как только мама и ее помощники могли вынести это? Находиться в этой камере было так же невозможно, как дышать под водой.

Я постаралась собраться и выше подняла свой факел, осветив им пугающую погребальную камеру Тутмоса III. У противоположной стены камеры стоял огромный саркофаг из красного камня.

Может быть, просто положить Сердце Египта в саркофаг и потихоньку скрыться? Нет, так не пойдет. Первый же, кто придет сюда после меня, найдет его, и жуткое проклятие вновь примется за свою работу.

Я прошла мимо изображения Осириса, спокойно наблюдающего за тем, как Анубис взвешивает сердце Тутмоса – рядом с Анубисом сидел Амт, пожиратель сердец с крокодильей пастью, надеясь получить лакомый кусок. Пройдя дальше, я оказалась у восточного коридора, который вел к месту, где мама сделала свое последнее открытие, – усыпальнице полководца Аменемхеба.

В коридоре атмосфера была еще ужаснее. Магическая энергия плотно заполняла воздух, здесь она была несколько другой – тяжелее, чернее, слегка припахивала серой. Я старалась не обращать внимания на целый батальон жучков с ледяными ножками, маршировавший у меня вдоль позвоночника. К счастью, в погребальной камере полководца обнаружился новый запас факелов – я зажгла несколько штук и вставила во ввинченные в стены кольца.

Я увидела, что мама едва притронулась к тайному месту погребения Аменемхеба, потому что по всему полу по-прежнему были разбросаны многочисленные артефакты. Здесь мама только-только начала разбираться. Бегло осмотревшись, я не обнаружила ничего, что напоминало бы жезл Оз, но здесь было столько всего, что на мало-мальски внимательный осмотр ушло бы несколько часов.

Этих часов у меня не было.

Надеясь, что настенные изображения могут рассказать мне что-нибудь о Сердце Египта и о том, куда его следует вернуть, я принялась их рассматривать, но почти сразу отпрянула в испуге.

Стены были покрыты военными сценками, мрачными и жуткими. На них Тутмос III стоял, возвышаясь над своими врагами, круша ногой их головы, пронзая им грудь своим копьем. У его ног грудой лежали мертвые обезглавленные тела, а рядом с ними в кучу были сложены их отрезанные головы. Все это неизвестные мне художники нарисовали кроваво-красной краской, отчего все стены казались забрызганными кровью – отличный символ жестокого правления Тутмоса.