– Вам нет нужды знать, почему израильтянин оказался в Аргентине или даже то, что он вообще там был. Что вам нужно знать – это что данное дело приняло опасный поворот. – Вращение возобновилось. – Как вы, вероятно, понимаете, американцам известно все. Кто я на самом деле, что я делал во время войны. От них этого не скрыть. Мы же были союзниками. Мы вместе вели крестовый поход против коммунистов. В прошлом я всегда рассчитывал на их осмотрительность – не из лояльности ко мне, а просто из страха перед неприятностями. У меня нет иллюзий, Манфред. Они смотрят на меня как на проститутку. Они обратились ко мне, когда были одиноки и нуждались в людях, а теперь, когда «холодная война» окончена, я превратился в женщину, о которой лучше забыть. И если они сейчас каким-то образом сотрудничают с израильтянином… – Он так и не докончил мысли. – Вам понятна моя позиция, Манфред?

Круц кивнул.

– Я полагаю, им известно насчет Петера?

– Им известно все. Они обладают властью уничтожить меня и моего сына, но лишь в том случае, если готовы вынести боль от нанесенной себе раны. Я был абсолютно уверен в том, что они никогда ничего не предпримут против меня. Теперь я уже не так в этом уверен.

– А что вы хотите от меня?

– Держите израильское и американское посольства под постоянным наблюдением. Приставьте наблюдателей ко всем известным сотрудникам разведки. Держите под контролем аэропорты и вокзалы. Проверьте также ваших информаторов в газетах. Они могут дать опасные сведения в прессу. Я не хочу, чтобы меня застигли врасплох.

Круц опустил глаза на стол и увидел свое отражение в полированной поверхности.

– А когда министр спросит меня, почему я выделил такие ресурсы на американцев и израильтян, что я ему скажу?

– Неужели я должен напоминать вам, что поставлено на карту, Манфред? Что вы скажете вашему министру – это ваше дело. Просто поступайте, как надо. Я не допущу, чтобы Петер проиграл на этих выборах. Вам это ясно?

Круц заглянул в безжалостные голубые глаза и увидел человека, одетого с головы до ног в черное. Он закрыл глаза и кивнул.

Старик поднес стакан к губам и, прежде чем глотнуть, улыбнулся. Это было так же приятно, как если бы неожиданно треснуло накрывавшее столик стекло. Он сунул руку в нагрудный карман своего блейзера, извлек оттуда бумажку и положил на столик. Круц посмотрел на нее, когда Старик повернул бумажку к нему, затем поднял на него глаза.

– Что это?

– Это номер телефона.

Круц не прикоснулся к бумажке.

– Номер телефона?

– Никогда не знаешь, как подобная ситуация может разрешиться. Возможно, придется прибегнуть к насилию. И вполне возможно, что я не буду в состоянии отдать приказ о принятии подобных мер. В этом случае, Манфред, вся ответственность возлагается на вас.

Круц взял бумажку и подержал ее двумя пальцами.

– Если я наберу этот номер, кто мне ответит?

Старик улыбнулся.

– Насилие.

Цюрих

Герр Кристиан Цигерли, координатор особых событий в отеле «Дольдер Гранд», был очень похож на сам отель – почтенный и помпезный, решительный и недооцененный, человек, наслаждавшийся своим положением в жизни, потому что это позволяло ему смотреть сверху вниз на остальных. Он также не любил сюрпризов. Как правило, он требовал сообщения об особых заказах и конференциях за семьдесят два часа, но когда «Предприятия Хеллера» и «Радиоприемники Систек» выразили желание в «Дольдере» провести окончание своих переговоров по слиянию, герр Цигерли согласился забыть о предупреждении за семьдесят два часа в обмен на пятнадцатипроцентную приплату. Он мог быть услужливым, когда хотел, но услужливость, как и все остальное в «Дольдере», стоила немалых денег.

Просителем была фирма «Предприятия Хеллера», поэтому Хеллер взялся за организацию встречи, – конечно, этим занимался не сам Рудольф Хеллер, а его личная помощница, шикарная итальянка по имени Елена. Герр Цигерли склонен был быстро создавать мнение о людях. Он вам скажет, что любой человек, работающий в гостиничном деле и имеющий вес, поступает точно так же. Герр Цигерли вообще не любил итальянцев, и агрессивная требовательная Елена быстро заняла высокое место в его длинном списке непопулярных клиентов. Она громко говорила по телефону, что, по мнению герра Цигерли, было преступлением, за какое выносят смертный приговор, и, казалось, считала, что, тратя крупные суммы денег своего хозяина, имеет право на особые привилегии.

Она, казалось, действительно хорошо знала отель, что было странно, поскольку герр Цигерли, похвалявшийся своей памятью, которая была у него как картотека, не мог припомнить, чтобы она когда-либо останавливалась в «Дольдере», а она была до головной боли требовательна. Она хотела, чтобы ей дали четыре соседних номера «люкс» возле террасы, выходящей на поле для гольфа, с хорошим видом на озеро. Когда Цигерли сказал, что это невозможно, – два и два номера рядом или три и один, но не все четыре, – она спросила, нельзя ли переселить клиентов, чтобы удовлетворить ее требования. Извините, сказал хозяин отеля, но в «Дольдер Гранде» не принято превращать гостей в беженцев. Тогда она согласилась на три номера «люкс» рядом и четвертый дальше по коридору.

– Делегации прибудут завтра в два часа дня, – сказала она. – Им надо будет подать легкий рабочий ленч. – За этим последовало десять минут споров по поводу того, каким должен быть «легкий рабочий ленч».

Когда меню ленча было составлено, Елена выдвинула еще одно требование. Она приедет за четыре часа до прибытия делегаций в сопровождении шефа безопасности Хеллера, чтобы проинспектировать номера. После проведения инспекции персонал гостиницы сможет зайти в них лишь в сопровождении сотрудника безопасности Хеллера. Герр Цигерли тяжело вздохнул и согласился, затем положил трубку телефона на рычаг и за закрытой и запертой дверью своего кабинета проделал ряд упражнений по глубокому дыханию, чтобы успокоить нервы.

Утро переговоров было серым и холодным. Величественные старые башенки «Дольдера» прорывали одеяло морозного тумана, а идеально заасфальтированная подъездная дорога блестела, словно полированный черный гранит. Герр Цигерли стоял на страже в вестибюле, сразу за блестящими стеклянными дверями, расставив ноги на ширину плеч, держа руки по бокам, приготовившись к сражению. «Она наверняка опоздает, – думал он. – Они всегда опаздывают. И ей потребуются еще „люксы“. И она захочет изменить меню. Это будет ужас какой-то».

Черный «мерседес» проехал по дороге и остановился у входа. Герр Цигерли бросил втихую взгляд на свои ручные часы. Было точно десять часов. Впечатляюще. Швейцар открыл заднюю дверцу, и из нее показался изящный черный сапог – от Бруно Мальи, заметил Цигерли, – за ним последовало изящное колено и бедро. Герр Цигерли, встав на цыпочки, качнулся вперед и пригладил волосы на лысине. Он видел немало хорошеньких женщин, проплывавших сквозь знаменитые двери «Дольдера Гранда», однако немногие сделали это с большей грацией или стилем, чем прелестная Елена с «Предприятий Хеллера». У нее были густые каштановые волосы, схваченные пряжкой на затылке, и кожа медового цвета. Ее карие глаза были в золотых точечках, и они словно посветлели, когда она обменялась с ним рукопожатием. Ее голос, такой громкий и требовательный по телефону, звучал сейчас мягко и волнующе, как и ее итальянский акцент. Выпустив его руку, она повернулась к своему неулыбчивому спутнику.