– Это, между прочим, магазин для ветеранов, а не для сосунков! – Мужчина напористо оттирал Андрея от прилавка, а тому ничего не оставалось, как повернуться к мужчине лицом, выставляя на обозрение лацканы своего пиджака: «Эх, ма, ну на фига же ты все это навесила?..» – Вы посмотрите-ка на него, нет, вы только посмотрите!

Мужик орал на весь магазин, привлекая внимание, и тыкал в Андрея своим жирным пальцем:

– Этот сучонок ордена-медали нацепил, так мало того – еще и планки за ранения, целых три! – «ветеран» задохнулся от возмущения. – Палочку для правдоподобия в ручонки взял! Да ты хоть знаешь, что такое ТЯЖЕЛОЕ РАНЕНИЕ?! Ты зачем, подонок, дедовские награды нацепил, не тобой заработанные?!

Что-то хрустнуло и сломалось в мозгу у Андрея…

– А ты, падаль, знаешь? – Он в упор смотрел на мужика.

– Андрюша, Андрюшенька, не надо! – мать Андрея бросилась к нему.

В магазине стояла вдруг наступившая гробовая тишина, а «ветеран», ничего не замечая, продолжал давать волю «праведному гневу»:

– Вот из-за таких сволочей нам, ветеранам, ничего и не достается. Они же все разворовали, даже дедовские ордена!.. Мы по очередям здоровье гробим, а они, – он еще раз толкнул Андрея в грудь, – уже вон и загореть успели, сволочи!

– Убери палец, шакал!

– Да я тебя, щенок, сейчас по этому прилавку размаж-ж-ж… – Он, наверное, и сам не понял, как оказался на коленях перед Андреем. – А-уа-у, отпусти!!! Милицию вызыва-уа!!!

Андрей крепко сжимал загнутый далеко вверх от кисти жирный палец «ветерана». Рядом суетилась и плакала мать, а очередь была нема, начиная, видимо, что-то соображать.

– Андрюшенька, отпусти ты этого дурака старого! – мать рвала окаменевшую руку сына на себя. – Он только два месяца, как из госпиталя, люди добрые! А награды эти его – он офицером по всем «горячим точкам» служил! Помогите мне, люди добрые, он же этого придурка убить может!..

Очередь словно окаменела.

– Дедовские, говоришь? – Андрей в упор смотрел в перепуганные глаза «ветерана». – Да уж не твои, боевые, жопой заработанные. А я поделюсь с тобой, ветеран! Может, не так завидно будет! На, держи!..

И треснула ткань пиджака под ставшими вдруг стальными пальцами. Андрей срывал награды и с кусками материи совал их за пазуху «ветерану». На это ушли все силы… Голова пошла кругом. Сначала медленно, а потом, все больше набирая обороты, завертелась каруселью очередь, и мужик, продолжавший стоять на коленях уже сам по себе. Свет медленно-медленно погас, и пропали все ощущения… …Он лежал в дедовском вишневом саду, на мягкой, душистой, зеленой поросли и слушал соловья. А тот, стервец, как будто и не замечая Андрея, все выводил и выводил свои рулады, старался, упиваясь своим талантом. А потом вдруг обернулся, брызнул из-под хвоста Андрею на грудь и упорхнул. А в нос ударил острый, отвратительный запах аммиака. «Что ж ты, засранец, все испортил?» – подумал Андрей и открыл глаза…

Рядом с ним стоял мужчина в белом халате и совал под нос остро пахнущую нашатырем ватку:

– Ну вот и хорошо, молодой человек, – улыбнулся мужчина. – А терять сознание вам было совсем не обязательно.

Андрей медленно осмотрелся. Все тот же магазин, только очень поредевшая очередь и мать рядом, а из-за ее плеча выглядывает продавщица.

– Да, хлебнул, видно, малой!

Андрей повернулся на голос и увидел седого невысокого дедушку. Он проследил за его взглядом и только сейчас сообразил, что его рубашка полностью расстегнута, открывая панораму «Ледового побоища» на груди…

– Андрюша, тебе лучше?

– Лучше, ма. – Он улыбнулся. – Сходил за продуктами… В первый и последний раз, ма!

– Вы сами приходите, без сына, – негромко заговорила продавщица, обращаясь к матери. – Я вас хорошо запомнила – буду вам все, что положено, отпускать. А то мало ли кто сюда ходит, у сына-то вашего так нервничать никакого здоровья не хватит…

– Спасибо вам!

– Да чего уж…

– Ну что, сынок, пойдем? Там отец наш на улице ждет – на машине приехал.

– Пойдем…

– Продукты, продукты-то возьмите! – засуетилась продавщица, подхватывая их сумки. – Не забудьте!

Мать Андрея с благодарностью посмотрела на женщину… На улице стояла машина «Скорой помощи» и отцовская старушка-«троечка».

– Ну что, молодой человек, поедете домой или с нами, на парочку дней на коечку? – спросил врач.

– Домой, доктор, – устал я от больничных коек.

– Ну, вам виднее, хотя я лично рекомендовал бы в стационар.

– Нет, спасибо. Не хочу!..

После того злосчастного посещения магазина прошел почти месяц. Злость и обида Андрея понемногу прошли, оставив в душе пустоту и горький осадок, словно надышался в степи после пожара… Отец пропадал на своей автобазе, хотя в этом году ему исполнилось шестьдесят, и он мог преспокойно уйти на пенсию. Но он старался возвращаться тогда, когда Андрей вечером закрывался в своей комнате, словно монах в келье. А мать… Ну что мать? Она все так же тихонечко всхлипывала на кухне по ночам, только теперь Андрей все чаще слышал приглушенный голос своего отца, который пытался объяснить несчастной женщине, что сын поправится, что, мол, пройдет время и все, если не забудется, то потеряет свою остроту. Наверное, он был прав, только от этой правоты на душе становилось еще гаже…

– Ты куда-то собрался, Андрюша? – спросила его мать, увидев как-то вечером, как Андрей утюжит свою форму.

– Схожу завтра в военкомат, ма, – ответил он. – Хочу с райвоенкомом поговорить о квартире. Мне же положено?

– Не тратил бы сил, – забеспокоилась женщина. – Успеешь еще. Вас же отсюда никто не гонит!

– Надеюсь, что до этого не доживу, – улыбнулся Андрей. – Нет, просто я уже большой мальчик, ма, у меня семья, дочь. А семья должна вариться в своем, отдельном котле. И не плачь, пожалуйста, не на край же света я собрался, да и с армией уже покончено. Ма! Слышишь меня?

Он обнял такую родную, как-то очень быстро постаревшую за последние три года женщину…

– Все будет хорошо!

– Дай-то бог, Андрюша…

В районном военкомате, как всегда, царила какая-то суета. Сновали какие-то люди, офицеры и прапорщики, с невозможно сосредоточенными лицами и папочками под мышкой. Суетились, перебегая из кабинета в кабинет, девчонки-машинстки, перебирая наманикюренными пальчиками какие-то бумажки. Царила «деловая» обстановка. Хотя ее фальшь была видна невооруженным глазом, даже для такого неискушенного в штабной суете человека, как Андрей. Да и то сказать, авралы, связанные с весенним призывом молодняка на службу, постепенно сходили на нет. Служащие готовились к отпускам, и связанные с этим хлопоты были приятны. Несколько портили картину общего «расслабона» и действовали на нервы дембеля, пришедшие становиться на воинский учет после службы, но к ним относились как к назойливым мухам – либо тратили на них свое драгоценное время, либо отмахивались. А те только матюгали «штабных крыс» и отправлялись восвояси, чтобы прийти завтра. Нормальная, «рабочая» обстановка… Однако Андрей заметил на себе удивленные и вместе с тем и неприязненные взгляды – приперся, мол.