class="p1">Лоррейн: И то, и другое. Я сказала им: «Послушайте, это телесериал. Мне не было больно. Меня не изнасиловали». Они понимали слова, но видеть это было для них кошмарно. Так что, если для моих близких это оказалось ужасающим, я уверена, что многие родители, многие зрители восприняли серию очень тяжело. Даже мне было невыносимо ее смотреть.

Стив: Вы пересматривали сериал с тех пор?

Лоррейн: Нет. Это слишком тяжело.

Пятая серия сезона, «Другая зубочистка», стало первой настоящей эмоциональной сценой Стива. Не только в «Сопрано», но и в его карьере. Я спросил, что это была за сцена и как он подошел к ее исполнению.

– Майкл

Стив: Это была самая значимая сцена в моей жизни. После второго сезона, который для меня был первым, я попал в крупную киноленту компании Warner Bros. «Агент по кличке Спот»[90] Это была большая роль в настоящем фильме – мой первый подобный опыт. Мне заплатили реальные деньги. Чем больше ты снимаешься, тем лучше себя чувствуешь, уверенности прибавляется. Но я искал педагога по актерскому мастерству. Кто-то порекомендовал мне одного парня, Ричарда Скэнлона. Я сходил на пару его занятий. Мне не понравилось в группе, поэтому я занимался с ним один на один. Он мне очень помог. Знаю, что не должен был никому показывать сценарий, но шел к нему в квартиру, разбирал с ним, а затем изучал свои реплики. Работал с Ричардом, может быть, два или три раза за серию.

Мы придумали легенду для Бакалы. Это был первый раз, когда я узнал о подобных приемах. Я придумал предысторию о том, как он попал в бизнес, как унаследовал Джуниора от своего отца. И мы начали создавать персонажа. Ричард мне очень помог.

Майкл: Интересно. Теперь расскажи мне о сцене. Большой эмоциональный эпизод, после того как отец Бобби, которого играет Берт Янг, совершает нападение, а затем погибает в автокатастрофе. Ты сидишь на диване в квартире Джуниора и рассказываешь ему, как тебе пришлось поехать на Стейтен-Айленд, чтобы опознать тело, а в волосах твоего отца все еще были кусочки стекла. Очень тяжелый момент. Это вторая сцена в серии, но вы снимали ее первой, да?

Стив: Да. Я был очень напряжен и боялся, что не смогу заплакать. Некоторые люди могут разрыдаться в любой момент. Молли Рингуолд во «Втайне от родителей», когда ей приходилось плакать, ревела три, четыре, пять, шесть раз, возвращалась и пила содовую. Уходила, смеясь. Возвращалась и рыдала. Я так не мог. Для меня все было не так просто. Поэтому я поговорил с режиссером Джеком Бендером после просмотра и сказал, что никогда раньше не плакал на камеру. Он сказал мне: «Слушай, не волнуйся. Если понадобится, мы будем снимать построчно. Я достану шпаргалки, все, что потребуется, и помогу тебе». Когда ты слышишь, что парень на твоей стороне, это замечательно. Джек Бендер, я его совсем не знал, но он сказал, что поможет мне, и действительно это сделал.

Майкл: Как ты готовился к этому дню?

Стив: Я жил в Маленькой Италии совсем один. Я посмотрел несколько грустных фильмов.

Майкл: Какие фильмы?

Стив: «Филадельфия»[91] – ужасно грустный фильм с Томом Хэнксом. «На пляже» всегда действует на меня. Он о раке, очень печальный. Я посмотрел его, а также «Бей в барабан медленно»[92], один из моих любимых фильмов. Я стараюсь вообще не смотреть грустные картины, но на сей раз мне это было необходимо. Я заперся в своей квартире. Выходил только на работу. Шторы были задернуты, и я думал: «Какого хрена я в это ввязался?» Я впал в уныние, которое как раз и было нужно, но задался вопросом: «Зачем я снова это делаю?»

Майкл: Ты слушал грустную музыку?

Стив: Да. Очень много. Тогда у меня был Walkman. Я никогда не снимал наушники.

Майкл: Это тебе помогло. Ты проделал потрясающую работу в той сцене. Во всех эмоциональных эпизодах, которые были у Бобби после.

Стив: Спасибо. Было тяжко, но, преодолев трудности, я смог добраться до нужной точки. На это ушло некоторое время. С тех пор я делал это много раз. Наверное, с повторами становится легче, не знаю, но в тот момент я очень переживал за все. Однако мы справились, и думаю, получилось неплохо.

Майкл: Это точно.

Стив: Майкл, в третьем сезоне есть одна сцена, которая мне очень понравилась. В ней Джеки-младший устроил стрельбу во время карточной игры, и ты узнаешь, что Тони собирается спустить ему это с рук. Расскажи мне об этой сцене, где ты противостоишь Тони. Каково было играть такое с Джимом?

Майкл: Отчасти дело в том, что Кристофер относился к Тони как к отцу, хорошо это или плохо. Отсюда все, что с этим связано: наказания, бунтарство, обиды. Что интересно, мы с Джимом гораздо ближе по возрасту, чем наши персонажи. У нас была разница всего в четыре или пять лет, поэтому для меня он был не папашей, а другом и коллегой. Но Кристофер воспринимал Тони как отца.

В этой сцене, когда Кристофер узнает, что Тони не соглашается мстить, он схож с подростком, который злится на отца, не соблюдающего правила. Кристофер как бы говорит: «Чушь собачья. Ты чертов лицемер – защищаешь этого парня, потому что обязан его папаше, а я просто мальчик на побегушках, выполняющий твои приказы. Для тебя нормально подвергать опасности меня, но не его». Это разочаровывает Кристофера. Он признается Тони: «Я любил тебя». Тони отвечает: «Я босс. Я решаю. Ты не любишь меня? Это разбивает мне сердце, очень жаль. Но ты не обязан меня любить. Ты должен меня уважать».

Стив: Как вы готовились к сцене? Как тебе удалось так завестись?

Майкл: Кристофер был персонажем, не умевшим скрывать свои эмоции. Он не из тех, кто блефует. Если он злился, то злился. Если был расстроен, то был расстроен. Я уже говорил, что прототипом Кристофера послужил один мой знакомый, который вел себя подобным образом. Он был мелкой сошкой мафии в Нью-Йорке и уехал в Голливуд, чтобы порвать со всем этим. Временами мой знакомый бывал столь же эмоциональным. Я наблюдал за ним, а он мог вести себя максимально резко и дико. Я подумал, что это может подойти Кристоферу.

Стив: Но Тони вечно пытается его успокоить. Как это влияло на Кристофера?

Майкл: Кристофер часто существовал на эмоциональном пределе. Тони дает ему много возможностей отыграться, постоянно сдерживая его, ставя на место,