Он не захотел подождать, как полагалось по древнему обычаю, пока она первая сделает шаг навстречу, а вместо этого воспользовался ее беспомощным состоянием.

Это глубоко задело и оскорбило ее. А сейчас вместо того, чтобы попытаться исправить положение, объяснить свое поведение, оправдаться, объяснить, наконец, почему он так поступил, — вместо всего этого он жует свои бутерброды так, словно важней у него ничего нет в жизни! Мать была права: она всегда говорила ей, что пища имеет необъяснимую власть над мыслями и чувствами мужчин. Не успев дожевать бутерброд, он наконец заговорил с ней, но совсем не о том, чего она ждала.

— Эти стражи… — Он по-прежнему не смотрел в ее сторону, словно разговаривал с куском скалы, валявшимся в проходе. — Что они собой представляют?

— Это искусственные люди, созданные деймами. Если бы его лицо не было повернуто в сторону от фонаря, она увидела бы, как смертельно побледнел Роман.

— Как они выглядят?

Она услышала волнение в его голосе, но так и не смогла понять, чем оно вызвано.

— Как люди.

— Они что, едят, пьют, разговаривают, любят женщин? — Теперь в его голосе слышалось раздражение, почти злость.

— Да что ты! Это просто куклы. Их заряжают на один поход или дают другое, специальное задание. Как только оно выполнено, они уже не могут двигаться.

Тогда их уничтожают. Два таких стража вели нас через проход. Один ждет у двери нашего возвращения. Но не слишком долго, заряд волшебной силы, которой снабдили его деймы, постепенно ослабевает. Вот почему мы должны торопиться. Если мы опоздаем, он не сможет провести нас обратно.

— Что это за проход, куда он ведет?

— На Ангру.

— Ангра — это твой остров?

— Это мир, в котором мы живем.

— Мир? Что ты имеешь в виду? Это уже не Гридос? Там светит другое солнце?

Впервые он посмотрел ей прямо в лицо глазами, расширенными от удивления.

— Конечно. На Ангре три луны — одна с большим огненным кольцом. У нас не бывает дождей и растет розовая трава, которую так любят кросты. Тебе понравится у нас.

Гридос хуже моего мира. А у вас на Земле бывают дожди?

— Бывают. Их вызывают искусственно. Но подожди, где вы берете корабль для перехода? И где он нас ждет сейчас?

— У вас тоже есть колдуны? Когда нам нужен дождь, мы обращаемся к деймам.

— Я спросил тебя о корабле…

— Я не знаю, что это такое…

— Большая лодка для полета через пространство. Только она может пронести человека от одного мира к другому.

— Для этого не нужна лодка. Нужен заколдованный страж и дверь…

— Бред какой-то! — Он обхватил голову руками, словно хотел удержать разбегавшиеся мысли. Самым удивительным было то, что он не находил в ее словах ничего невероятного, ему казалось почти естественным все, что она сказала: «Нужна лишь дверь и заколдованный страж».

Все же попробовал начать все сначала:

— Как выглядит эта дверь? У нее есть ручка? Ее можно открыть?

— Ну что ты! Страж входит в черную скалу и ведет за собой человека. Страж всегда идет впереди.

— Подожди. Он входит прямо в скалу?

— Да.

— И скала пропускает его?

— Конечно. Он же заколдован специально для этого.

— Прости, я забыл… И что же, человек может идти следом?

— После стража остается проход. Он светится, как голубой туман, нужно спешить, пока скала снова не станет твердой.

— Здесь, на Гридосе, есть такая скала?

— Конечно, мы же идем к ней… Ты задаешь вопросы, как ребенок.

— Прости. Земляне не умеют проходить сквозь скалы, но если здесь есть такая дверь, я хотел бы на нее посмотреть…

Слышал он о такой двери когда-то очень давно. Те, кого он хорошо знал раньше, а потом забыл, много раз говорили ему о двери, ведущей в чужие миры, и о дороге без возвращений…

— Нам пора идти.

— Наконец ты понял, как важно успеть! — Она торопливо поднялась, все вещи оказались уже разложенными по местам, он не заметил, когда она успела это сделать.

Едва они двинулись, как Роман услышал странный свист. Он доносился спереди, из туннеля, по которому они шли.

— Не шевелись, — прошептал он на ухо Элии, гася фонарь. — В этих пещерах водится много нечисти, их могут привлечь свет и движение.

— Но мне говорили, на Гридосе вообще нет животных, или ты имеешь в виду деймов?

Она ответила шепотом, и он ощутил у себя на щеке ее жаркое дыхание.

— Я не знаю, откуда они здесь берутся. Может быть, из твоей двери в другие миры. Больше их нигде нет, одно из таких чудовищ я как-то встретил здесь.

«Правда, тогда я был один и ничего не боялся», — добавил он про себя, ощупывая ребристую рукоятку лазерного пистолета.

Звук повторился ближе. Он возник на низких нотах и, пройдя через звуковой спектр, закончился на пронзительном визге. От этого визга мороз продирал по коже. Элия прижалась к нему. В темноте он обнял ее за плечи свободной рукой. Впереди, за поворотом туннеля, вдруг замелькал слабый, едва различимый свет. Казалось, в воздухе развесили множество световых лоскутов. Величина каждого была не больше листа писчей бумаги. Светящийся лист то вытягивался в бледное, едва различимое полотно, то схлопывался в крохотную ослепительную световую точку. В этот момент раздавался едва слышный писк. Теперь они поняли, что эти звуки, отражаясь от стен туннеля и складываясь друг с другом, рождали на расстоянии странные звуковые эффекты, похожие то на вой, то на свист. Иногда в них слышались обрывки непонятных мелодий, иногда — горькая, тоскливая жалоба. Вдруг Элия вздрогнула и прошептала:

— Я их узнала… Это ночные кронты. Они питаются светом и теплом. От них нет спасения. Сейчас они нас почуют и высосут все тепло, превратят в куски льда.

— Бежим! — Он дернул ее за руку и не смог сдвинуть с места. Девушка словно окаменела.

— Бесполезно. Они летают быстрее олнов. Спасения нет, не суетись, послушай! Я должна сказать тебе что-то важное… Я прощаю тебя за то, что ты сделал там, в гроте. — Ее руки нашли в темноте его голову, притянули к себе, и он почувствовал на своих губах ее горячие живые губы. Прикосновение было мимолетным, почти мгновенным. — По нашим обычаям, девушка должна первой поцеловать мужчину, только тогда древний обряд имеет силу. Теперь мы не расстанемся после смерти…

— Послушай, Элия, сейчас не время говорить об обычаях. Если эти существа опасны, как ты говоришь, нужно что-то делать.