– Как же хочется солнца! – Она выпрямилась и с грохотом захлопнула багажник. – Здесь такая серость.

Валери скрылась в доме, и Рози подтолкнула локтем мать:

– Она хоть когда-нибудь говорит про Тремарнок что-нибудь хорошее?

– По-моему, ей здесь не особо весело, – ответила Лиз. – Ты правда не против, если я вернусь на работу? – недоверчиво спросила она. – Я думала, тебе больше нравится, когда я по вечерам сижу дома.

– Конечно, не против. Тебе надо встряхнуться. – И сделала картинную паузу, гордясь взрослым словечком. – А мне нравится с Пэт. И ты нужна Роберту.

По дороге в больницу Лиз пыталась скрыть дурноту, но Рози было не провести.

– А что, если опухоль выросла? – тихо спросила девочка, когда они ехали по Теймарскому мосту в сторону Бристоля.

Часы показывали шесть утра, и разбудить дочь оказалось задачей непростой. Обе отвыкли от ранних подъемов.

– Не должна, – уверенно сказала Лиз, – но даже если вдруг выросла, то они знают, что делать. Врачи сейчас способны вылечить что угодно.

В больнице ждать им было не нужно, и Лиз с ностальгией вспомнила времена, когда из-за какой-нибудь мелкой болячки они часами просиживали в очереди. Опухоль перенесла их в совершенно другое королевство, где доктора и медсестры разговаривают почтительно, сразу же уводят из коридоров, в которых томятся обычные пациенты, в самое сердце больницы.

Но после скрупулезного обследования результатов пришлось ждать больше часа. Лиз места себе не находила, прятать тревогу от дочери было и впрямь непросто.

– Когда мы уже уйдем?

Измаявшаяся, несчастная Рози пинала ножку своего стула, и Лиз даже одернула ее. Она считала дочку идеальным ребенком, но самый идеальный ребенок, будучи не в духе, способен на дурное поведение.

Пожалуйста, пускай все будет хорошо. Пожалуйста, не надо плохих новостей.

– Недолго уже, – ответила Лиз.

Она сжимала руку дочери, дышала медленно, чтобы унять колотящееся сердце.

Когда наконец ее вызвали в кабинет, она, чтобы не упасть, ухватилась за локоть медсестры. Врач встретила ее ободряющей улыбкой, но объяснения – опухоль стабильна, в размерах не увеличилась, так что можно потихоньку отстраивать свою жизнь заново – доходили точно сквозь вату.

– Следующая томография через три месяца, и если все будет в норме, то дальше мы вас вызовем уже через полгода, – сказала врач, захлопывая коричневую папку. – Шрам заживает быстро, операция принесла хорошие результаты, и я не думаю, что будут какие-то задержки в развитии. Хирург отлично справился с работой.

У Лиз зазвенело в ушах, глаза застлала пелена, и хватило ее только на вздох облегчения, улыбку и едва слышные слова:

– Огромное вам спасибо.

Они остановились пообедать на первой же попавшейся заправке и всю оставшуюся часть пути распевали песни. Последние шесть недель Лиз провела словно в подземелье и только сейчас увидела свет.

– Значит, я здорова? – спросила Рози между песнями.

Ликование матери передалось и ей, девочка буквально лучилась от радости.

Лиз замялась. Ответ, строго говоря, был отрицательный, потому что опухоль не исчезла, но сейчас она не собиралась портить дочке настроение.

– Почти, – сказала она, улыбаясь Рози в зеркало и представляя, как однажды они будут вспоминать обо всем этом как о страшном сне.

Домой они вернулись после шести – уставшие, но счастливые. Лиз решила подождать пару дней и только потом позвонить в школу, чтобы обсудить возвращение Рози, но на следующее утро та уже изнывала от нетерпения, поэтому Лиз позвонила школьному секретарю и договорилась о встрече с директором в среду.

– А с Робертом ты поговорила? – спросила Рози, когда Лиз сообщила, что с понедельника можно будет посещать один урок в день. – Если я достаточно здорова для школы, значит, и с бабусей по вечерам могу оставаться.

Лиз онемела. Она начисто забыла и про Роберта, и про свое обещание выйти на работу в ресторан. И вообще, она считала, что тему эту раньше января и поднимать глупо. Но Рози и слышать об этом не хотела.

– На Рождество в ресторане будет полно народу, и Роберту не помешает опытная официантка.

Сколько ей лет – десять или сорок пять?

– И подумай про чаевые! Мне на подарки! – И Рози улыбнулась во весь рот.

Лиз удивилась, потому как обычно дочь ничего не просила. В этом Рози отличалась от других детей: сознавая, что они небогаты, она радовалась и новому джемперу, и книге. Но после пережитого ее и впрямь надо бы побаловать.

– Чуть позже поговорю с ним, – пообещала Лиз.

– Нет, сейчас! – скомандовала Рози.

Лиз вздохнула:

– Ладно, напишу ему сообщение.

Переписка носила сугубо деловой характер. Договорившись прийти на смену в субботу вечером, Лиз задалась вопросом, а не растеряла ли она все навыки. По вечерам, во время наплыва посетителей, надо шевелиться, постоянно быть начеку. А из-за долгого сидения дома руки-ноги наверняка отвыкли от работы и едва ли будут управляться так же ловко, как раньше.

Впрочем, беспокоилась она зря – Деми, временная официантка из Торпойнта, еще не уволилась, так что вместе с Лавдей их получалось трое.

Неся из кухни две тарелки, Лиз услышала, как Лавдей сладчайшим голоском осведомляется у Деми:

– И когда ты уже свалишь? Лиз вернулась, ты нам больше не нужна.

Деми встряхнула светлыми волосами и обнажила в улыбке крупные белоснежные зубы.

– Роберт попросил меня остаться до самого Рождества, крошка, – снисходительно ответила она, – а перед Новым годом я перееду в Лондон. Переросла я ваш Тремарнок.

– Где это ты собираешься жить в Лондоне? На Лондон целое состояние нужно, – разозлилась Лавдей.

Деми облизнула губы. Она красила их розовым блеском и, должно быть, уже раз десять успела его обновить.

– У меня тетушка в Ист-Шине. Ты там бывала? В Ист-Шине шикарно: куча баров, ресторанов и вообще всего.

– Но… это ведь не Челси и не Ноттинг-Хилл? – прищурилась Лавдей. – Если уж переезжать в Лондон, то в какой-нибудь модный район.

Деми открыла было рот, чтобы ответить, но Лавдей уже продефилировала к одному из столиков. Ее асимметричный хвост раскачивался из стороны в сторону, недвусмысленно сообщая все, что она думает о всяких выскочках. «Хорошо, что этим двоим недолго осталось вместе работать», – подумала Лиз, осторожно ставя перед посетителями тарелки. И все же она радовалась лишней паре рук.

Уже украшенный к Рождеству ресторан выглядел уютно и гостеприимно. Над барной стойкой и бутылками тянулись гирлянды из огоньков, в углу возле запертой двери, ведущей в квартиру наверху, сияла елка. Судя по всему, в квартире летом кто-то жил, но сейчас она вновь пустовала – возможно, до самой весны.