что-то на входе про клуб и Сашкины слова, что это переходит все границы. Мне кажется, Ильдар его куда-то втянул… Во что-то криминальное.

Да уж, а наркота – это так, цветочки и никакого криминала. Неужели речь шла о том самом клубе, про который мне толковал Дамир, а потом резко пошел на попятную? Если Саша хотел меня предупредить о нем, то я и так знал. Ни черта не понимаю. Вряд ли бы Шурик и к ментам сунулся с такой новостью, зная, что сам не белый и пушистый и что у Дамира связей гораздо больше.

 Где-то пропадает одна переменная, без которой уравнение решить я не могу.

– Мэт, – снова начинает размазывать по моей футболке тушь и помаду Катрин. – Что же дальше делать?

– Скоро вернется твой отец, он найдет врачей за границей, все образуется…

 Я говорю какую-то банальщину, которую недавно слышал на похоронах своего отца, но на ум больше ничего не приходит. Пора сваливать. Но и Катрин тоже жаль. Может, ей снотворного какого?

  Да не, накидается коньячком и уснет сама. Да вот только столько ждать времени у меня нет. Хочется домой.

– Не бросай меня пока, а? – жалобно просит Кэт, словно догадавшись. – Просто посиди рядом, пить со мной, как я вижу, ты не хочешь. А мне надо. Забыться... так больно... Я ж, понимаешь, реально никого, кроме Алекса, не люблю. Даже родителей... Им вообще не до нас всегда было.

– А тебе до них было?

– Раньше да, – не задумываясь, отвечает она. – А сейчас просто все равно. Как и им.

– И ты думаешь, что они не переживают?

– По инерции, Мэт. Просто потому что так правильно.

– Так не правильно, – тихо говорю я, но Катрин меня слышит. Неожиданно усмехается:

– Н-да, ты действительно изменился. Интересно даже знать причину.

– Я тоже раньше забыться хотел. Поверь, это самый легкий способ уйти от проблем, но недолговечный.

 Катрин отмахивается и наливает себе очередной стакан.

 Я высиживаю еще полчаса, наблюдаю, как Катрин пьянеет, медленнее, чем хотелось, конечно. А потом появляется спасение – приезжает какая-то Катькина подружка, одетая фривольно, видимо, нагулялась где-то и все-таки решила поддержать Кэт. Девушка садится с Катрин рядом, и теперь новую бутылку коньяка они пьют вместе.

 Спешно прощаюсь, обещая быть на связи. Меня никто не останавливает и не провожает, но этого и не надо.

 Сажусь в машину и набираю Славу. Телефон опять недоступен. Тогда я резво трогаюсь с места и еду в сторону съемного жилища Славы.

 Дверь мне опять открывает пожилая женщина и тут же зовет свою квартирантку. Славы выходит ко мне с сумкой. Молодец, девочка, все-таки приняла решение в мою пользу.

 Забираю у нее сумку, и мы молча спускаемся к машине. И лишь там, когда автомобиль уже находится в движении, Слава вдруг говорит:

– Мне очень не хотелось бы быть твоей содержанкой.

 Что за глупости лезут ей в голову?

– Ты ею и не будешь.

– А кем буду?

 Хороший вопрос, блядь! И вот как на него лучше, точнее правильней, ответить? Да и врать не хочется, а также бежать впереди паровоза.

 Выкручиваю резко руль, Слава охает и хватается за ручку на двери.

– Ты мать моего ребенка. Давай пока остановимся на этом?

Глава 40

Стася

Мать моего ребенка… Да, мать его ребенка. Стоп!

 Какой же это его ребенок? Это мой ребенок, мой и бабушкин. Он и видел-то Мартушку всего раз, а уже говорит, что это его ребенок. Кому он и что хочет доказать? Себе или мне? Или еще кому-нибудь…

 Мне не надо, чтобы мой ребенок стал просто украшением или дополнением к образу богатого, успешного, красивого Матвея. Я знаю, что он может дать Марте то, чего она никогда не получит в деревне, но боюсь… Боюсь, что эта жизнь ее испортит, сделает такой, как Матвея. А он ведь даже не вырос в этом золотом разврате с чувством безнаказанности, он пришел в этом мир уже подростком.

– Слава!

 Я поворачиваю голову и вижу голубые глаза, которые смотрят на меня вопросительно. Да, мы приехали, а я сижу в своих мыслях сомнениях, готовая вот-вот пойти на остановку и вернуться в съемную комнату.

 И почему я поддалась на его уговоры, почему собрала эти чертовы вещи и приехала сюда? Потому что посчитала это правильным, наверное, потому что хотела… Но все равно на душе кошки скребут.

 Выхожу из машины, Матвей подхватывает мои вещи и, обернувшись, выдыхает:

– Какого черта?

 Я тоже смотрю в сторону крыльца и вижу высокую блондинку в коротком красном платье. Красивая… Очередная подруга для интима?

– Матвеюшка, – почти поет она. – Я узнала, что с Сашей Новицким случилось, вот и приехала тебя поддержать.

– Марина, да неужели? А я-то думал, что сердце у тебя тоже силиконовое, – усмехается Матвей, ожесточаясь.

– А это кто? – с какой-то брезгливостью смотрит на меня девушка.

– Домработница, – отвечаю я.

– И с каких это пор ты подвозишь домработницу? – с усмешкой спрашивает девушка в красном, кивая на сумку в руках Матвея.

– А с каких пор тебя это касается? – даже как-то грубо отвечает ей Матвей. – В общем, мне поддержка не нужна. Лучше съезди к Катрин.

 Девушка морщит нос и продолжает стоять на месте. А Матвей поднимается по лестнице на крыльцо, оборачивается и смотрит на меня в ожидании такого же действия. И я поднимаюсь, косясь на гостью. Все-таки кто она? На бывшую возлюбленную явно не похожа. Слишком груб с ней Матвей и брезглив. Как он ее назвал? Марина... Фаина мне говорила, что Мариной звали жену отца Матвея. Может, это она?

– Что-то еще? – задевая Марину плечом, спрашивает Матвей.

– Что, даже в дом не пустишь?

– Зачем? – удивляется хозяин дома.

– Ну, посидим, поговорим, помянем Сашу...

– Он еще жив! – рявкает Матвей и открывает дверь, пропускает меня вперед, а потом громко говорит гостье: – Не появляйся тут больше, – заходит в дом и захлопывает дверь.

 Я стою в прихожей, слегка удивленная. Смотрю на Матвея внимательно, изучающе. А он вдруг берет меня за руку и ведет в гостиную.

– Это моя бывшая мамочка, – сообщает мне он, с ехидством выделяя последнее слово. – Та еще сучка.

– Вы не ладили? – зачем-то