– Что такое? Что ты увидела?

Садясь обратно, я шепчу в ответ:

– Не знаю, хочешь ли ты это слышать.

– Господи, да что? Просто скажи мне.

– Я видела, как Сторми в красном кимоно проскользнула в квартиру мистера Моралеса.

Джон давится.

– О боже! Это…

Я смотрю на него с сочувствием.

– Да уж. Прости.

Качая головой, он откидывается на спинку дивана, вытянув перед собой ноги.

– Надо же! Ничего себе! У моей прабабушки более активная сексуальная жизнь, чем у меня.

Я не могу удержаться от вопроса:

– Значит… получается, ты не так часто занимаешься сексом? – и поспешно добавляю: – Прости, я очень любознательная. Или, как говорят, любопытная. Ты можешь не отвечать, если не хочешь.

– Нет, я отвечу. Я никогда еще не занимался сексом.

– Что?

Я не могу поверить. Как это возможно?

– Чем ты так потрясена?

– Не знаю, я просто думала, что все парни это делают.

– Ну, у меня была всего одна девушка, но она была религиозная, и мы ничего такого не делали. Но это нормально. В любом случае, поверь мне, не все парни занимаются сексом. Я бы сказал, большинство не занимается. – Джон делает паузу. – А ты?

– Я тоже никогда этого не делала, – говорю я.

Он озадаченно хмурится.

– Погоди, я думал, что вы с Кавински…

– Нет. С чего ты это взял?

О… видео. Я сглатываю. Я надеялась, что он останется единственным человеком, кто его не смотрел.

– Значит, ты посмотрел видео из джакузи, да?

Джон колеблется, но потом отвечает:

– Да. Я сначала не понял, что это ты, пока на вечеринке в домике на дереве не узнал, что вы вместе. Парни из школы показали мне это видео, но я не особо внимательно смотрел.

– Мы просто целовались, – бормочу я, наклонив голову. – Мне жаль, что ты это видел.

– Почему? Если честно, мне вообще все равно.

– Мне просто нравилось думать, что ты воспринимаешь меня определенным образом. Такое чувство, что все теперь смотрят на меня иначе, а ты думал обо мне как о прежней Ларе Джин. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Именно так я тебя и вижу, – говорит Джон. – Для меня ты все та же. И я всегда буду так к тебе относиться, Лара Джин.

От его слов и от того, как он на меня смотрит, по всему телу разливается золотистое тепло, наполняющее меня до самых кончиков замерзших пальцев. Я хочу, чтобы он поцеловал меня. Я хочу узнать, будет ли его поцелуй отличаться от Питера, успокоит ли он мое сердце, заставит ли меня забыть его, хотя бы на время. Но, может, Джон чувствует, что Питер каким-то образом стоит между нами, что он в моих мыслях, и этот момент принадлежит не только нам двоим, потому что ничего не делает.

– Почему ты всегда называешь меня полным именем? – вдруг спрашивает Джон.

– Не знаю. Просто, когда я о тебе думаю, оно возникает у меня в голове.

– О, значит, ты много обо мне думаешь?

Я смеюсь.

– Нет, я сказала, «когда» я о тебе думаю, что бывает не так уж и часто, я думаю о тебе так. Мне в первый учебный день всегда приходится объяснять учителям, что мое имя Лара Джин, а не просто Лара. А еще, помнишь, как мистер Чадни стал из-за этого и тебя называть Джон Амброуз? «Мистер Джон Амброуз»?

С наигранным, важным британским акцентом Джон произносит:

– Мистер Джон Амброуз Макларен третий, мадам.

Я смеюсь. Про третьего я раньше не знала.

– Ты серьезно?

– Да. И это раздражает. Мой отец – Джон младший, поэтому он Джей-Джей, а меня все родственники до сих пор называют Малыш Джон. – Парень морщится. – Лучше уж быть Джоном Амброузом, чем Малышом Джоном. Звучит, как рэпер или тот парень из «Робин Гуда».

– У тебя такая аристократичная семья.

Я видела маму Джона лишь раз, когда она за ним заезжала. Она выглядела моложе других матерей, у нее была такая же молочная кожа, как у Джона, и ее волосы соломенного цвета были длиннее, чем у других мам.

– Нет. Моя семья совсем не аристократичная. Вчера вечером на десерт мама приготовила салат из желе и овощей. А мой отец любит хорошо прожаренные стейки. И мы ездим отдыхать только туда, куда можно добраться на машине.

– Я думала, твои родители… ну, богатые.

Я тут же жалею, что сказала слово «богатые». Обсуждать чужие деньги – это всегда некрасиво.

– Отец не любит бросаться деньгами. У него успешная строительная компания, и он гордится тем, что всего добился сам. Он не ходил в колледж, как и мои бабушка с дедушкой. Моя сестра была первой в нашей семье.

– Я этого не знала, – говорю я.

Сколько всего нового мне открылось о Джоне Амброузе Макларене!

– Теперь твоя очередь рассказать мне что-нибудь, чего я о тебе не знаю, – говорит Джон.

Я смеюсь.

– Ты знаешь больше, чем многие другие. Мое любовное письмо об этом позаботилось.

* * *

На следующее утро я зеваю, надевая пальто, и Сторми поднимает нарисованную карандашом бровь.

– Простудилась, резвясь вчера в снегу с моим Джонни?

Я поеживаюсь. Я надеялась, она об этом не заговорит. Последнее, что мне сейчас нужно, – это обсуждать ее полночное рандеву с мистером Моралесом. Вчера мы дождались, пока Сторми вернется в свою квартиру, и только потом Джон смог пойти спать к мистеру Моралесу. Я тихо говорю:

– Простите, что мы улизнули. Было так рано, мы не могли уснуть и решили немного подурачиться в снегу.

Сторми машет рукой.

– Именно на это я и надеялась! – Она мне подмигивает. – Поэтому я и заставила Джонни остаться с мистером Моралесом. Ведь без препятствий, добавляющих остроты, было бы совсем не интересно.

– Вы такая изобретательная! – восхищаюсь я.

– Спасибо, дорогая. – Сторми собой весьма довольна. – Знаешь, из моего Джонни получится прекрасный первый муж. Ну, так что, ты хотя бы поцеловала его по-французски?

Я краснею.

– Нет!

– Можешь мне рассказать, милая.

– Сторми, мы не целовались, а если бы и целовались, я бы не стала с вами это обсуждать.

Она надменно задирает нос.

– Что ж, это очень эгоистично с твоей стороны!

– Мне пора, Сторми. Папа ждет меня на улице. До встречи!

Я выбегаю из дверей, а она кричит вслед:

– Не волнуйся! Я вытяну подробности из Джонни! Увидимся с вами обоими на вечеринке, Лара Джин!