— Опять они, — сказал Кэл.

— Но это знание, похоже, не полностью потеряно. —Доктор Проликс посмотрела на Минерву. — Где ты живешь, дитя?

— Ммм… В Борумхилле.

Доктор кивнула.

— Там похоронены некоторые старые семьи.

— Похоронены? — переспросила Минерва.

У меня отвисла челюсть.

— Вы хотите сказать, что, типа, мы поем песни, которыепридумали мертвецы?

— Блестящая идея, Захлер, — сказал Кэл. —Послушайте, доктор Проликс, это просто называется принимать желаемое задействительное. Даже если Дозор когда-то давным-давно знал, как вызыватьчервей, эта информация утеряна, сгорела на столбах инквизиции. С какой статиона должна сохраняться, дожидаясь, пока кто-то спустится в подвал, вособенности здесь, в Новом Свете?

— Не знаю, Кэл.

Он покачал головой.

— Мы видели это один-единственный раз, и тотэксперимент едва ли можно назвать управляемым. Больше похоже на совпадение.Враг любит кормиться, когда собирается большая толпа, типа недавних волнений вПраге.

Доктор Проликс какое-то время молчала, и я немногорасслабился. Может, они поставят крест на всей этой истории с Минервой и простоотвезут нас обратно в Нью-Джерси. Мы находились здесь всего полчаса, солнце ещесветит ярко…

— Нет, — сказала Алана Рей. — Это было несовпадение.

Все посмотрели на нее. Она содрогнулась, трижды дотронуласьдо груди и ткнула дрожащим пальцем в доктора Проликс.

— Я могу видеть некоторые вещи. У меня неврологическоезаболевание, которое может вызывать болезненные пристрастия, утрату контролянад моторикой и галлюцинации. Но иногда это не галлюцинации, мне кажется, ареальность, которая складывается из узоров вещей. Я могу видеть музыку, и ячасто видела, как происходили некоторые вещи во время наших репетиций, и когдаиграла «Армия Морганы»…

— «Армия Морганы»? — спросила Ласи. — Это уних гитарист инфицирован?

— Самой Морганой, — ответил Кэл.

— Но не их певица. — Алана Рей дернула головой,указывая на Минерву. — Вот почему мы сделали зверя реальным, не они.

«Чудесно, — подумал я. — В Нью-Йорке тысяча групп,но я, конечно, должен был оказаться в той, которая способна вызывать монстров».

— Алана Рей права. — Перл шагнула вперед иостановилась прямо перед красной линией. — И это не только Минерва. Все вновом звуке в той или иной степени сталкивались с этим. — Она посмотрелана Кэла. — Ты всегда говоришь, как природа хранит вещи: в наших генах, вболезнях, которые мы разносим, даже в наших домашних животных. Все, что намнужно для борьбы с червями, есть вокруг нас. Может, и музыка часть этого.

— Музыка? — сказал Кэл. — Музыка не биология.

— Да, Перл, — вмешался в разговор я. — Мыговорим не о какой-то природной силе. Мы говорим о нас.

Она покачала головой.

— Лично я говорю о том, что происходит, когда тысячалюдей собираются в одном месте, и движутся вместе, и сосредотачиваются на одноми том же ритме, и произносят одинаковые слова, и изгибаются и поворачиваются вунисон. Я говорю о Тадж-Махале человеческих ритуалов: огромная толпа, находящаясяна грани, ждущая, когда прозвучит одна-единственная нота. Эта магия неодолима,даже если ты случайно родился гигантским червем.

— Другими словами, музыка тоже биология, — Минерваулыбнулась. — Расспроси об этом Астора Михаэлса, Кэл.

Он закатил глаза.

— И мертвецы писали ваши стихи?

— Я не знаю, откуда Мин взяла слова, — сказалаПерл. — Может, они побочный результат самой болезни или Мин простовообразила, что они исходят от стен. А может, они на самом деле бессмыслица и врасчет нужно принимать только мелодии. Но они работают.

Алана Рей кивнула.

— Они заставляют воздух дрожать.

— Они то, что, как мне казалось, мы утратили, —мягко сказала доктор Проликс. — Мы не можем сражаться с теми, кого не всостоянии найти. Но если мы сумеем вызывать червей в место по нашему выбору,эта война может оказаться намного короче.

— Может, это все же управляемый эксперимент,Кэл, — сказала Ласи, — Немного науки, немного искусства.

Он пробежал взглядом по лицам и вздохнул.

— Вы босс, доктор. Как только их гитаристу станетлучше, я все организую.

— Эй, постой! — воскликнул я. — Ты же нехочешь сказать, что нам придется играть эти песни снова?

Минерва захихикала.

— Давайте устроим настоящее шоу!

АЛАНА РЕЙ

Мы расположились в старом амфитеатре парка Ист-ривер.

В окружении рассыпающегося, покрытого граффити бетона,сквозь трещины в котором пробивалась густая трава, возникало ощущение, будтомир пришел к концу давным-давно. Это место было заброшено задолго до кризисасанитарии, но наглядно демонстрировало, как будет выглядеть весь Манхэттенспустя несколько лет: ничего, кроме развалин и сорной травы.

Вдоль одного края парка тянулась пустая скоростнаямагистраль ФДР,[65] за ней раскинулся весь город, страннопритихший. Можно было разглядеть лишь редкие движения в обращенных к нам окнах— слабую пульсацию жизни.

Ангелы Ночного Дозора трудились не покладая рук, доставляянам все, что мы просили, опустошая магазины Мидтауна[66] впоисках нужного оборудования и инструментов. Мне они принесли новую, сиголочки, барабанную установку Ludwig и комплект тарелок. Однако Кэл хотелиметь управляемый эксперимент и настаивал, чтобы различий с нашим первымвыступлением было как можно меньше. Поэтому Ласи, три других ангела и яотправились в скобяную лавку в Ист-Виллидж,[67] торопясьзакончить нашу поездку до того, как сядет солнце.

Все окна были разбиты, и ангелы без колебаний проникливнутрь сквозь них. Мои кеды заносило на битом стекле; внутри было темно, и яничего не видела. Постепенно, однако, глаза привыкли, и я разглядела почтипустые полки, практически все разграблено.

Ангелы отправились на поиски, а я стояла у разбитого окна,боясь шагнуть из солнечного света в темноту внутри, прислушиваясь к чему-то иликому-то, прячущемуся среди остатков разграбления. Одной оставаться на улице,однако, тоже не хотелось.