же читаю! И другие тоже… Тебе только кажется, что времени не хватит и помешает учиться… Когда человек развивается, ему легче воспринимать и не надо зубрить…

— А я разве не хочу? Так у нас же книг нет.

— В школе мало, — согласился Яша. — Пойдем со мной, тебя запишут в библиотеку.

Через два дня окружающее перестало для Лешки существовать. Он читал книжку «Белый рог», и каждая страница открывала перед ним двери в новый мир, в котором не было места ни будничному, ни скучному. Лешка не подозревал об умении писателей видеть необыкновенное в обыкновенном, изумляться ему и радостно удивлять других. Ему казалось, что герои книжки — люди удивительные, непохожие на других, и такими сделала их профессия. Лешка тоже захотел стать таким — он твердо решил учиться на геолога. Яша одобрил это решение, но сказал, что геологу нужно очень хорошо знать математику, физику и химию. Лешка приналег на уроки и некоторое время снисходительно поглядывал на Валерия, который «парился» у доски на каждом уроке математики.

Добытая где-то Витькой замусоленная, растрепанная и вспухшая, как мочало, книжка Сетон-Томпсона о животных захлестнула Лешку новыми восторгами, а кинокартина «Лесная быль» окончательно заслонила недавнее. Нет, не геологом, а натуралистом и охотником следовало Лешке быть! Потом Джек Лондон зажег мерцающее таинственным светом полярное сияние над бескрайними льдами Арктики, а «Два капитана» Каверина указали Лешке его окончательное призвание полярника… Паустовский рассказал о превращении гиблой Колхиды в апельсиновый сад, а в рассказах Станюковича заплескалось, зашумело море, и Лешка снова услышал призывный голос маяка…

Бесконечная и необъятная, единая и многоликая жизнь звала его тысячью голосов, простирала перед ним тысячи дорог, и Лешка с замирающим сердцем метался между всеми дорогами, откликался на все голоса. До уроков ли уж тут!

Ксения Петровна увидела Лешкин табель за первую четверть и всплеснула руками:

— И тебе не стыдно?

В тот же вечер его позвали к Людмиле Сергеевне. Лешка не видел ее целый день и, войдя, поздоровался. Людмила Сергеевна ответила не глядя. В комнате сидели Сима, Жанна и все члены детсовета. Они тоже не смотрели на Лешку. Только Кира и Алла коротко взглянули и сейчас же отвели глаза.

— Что будем с ним делать? — спросила Людмила Сергеевна, кивнув в Лешкину сторону и опять даже не взглянув на него.

— Пусть он сам скажет, как это получилось, — предложил Митя.

— Он уже высказался. — Людмила Сергеевна взяла лежащий перед ней Лешкин табель и показала. — Что он еще может сказать? Что он неспособный? Что к нему придираются?

Все посмотрели на табель, потом на Лешку.

— Молчите? Тогда я скажу. Вы плохие товарищи! Да, да!.. Вы гордитесь, что, мол, вы все за одного… Где, в драке? Там, конечно, вы вступитесь. А если он плохо учится, портит себе будущую жизнь — вам нет дела?

— Мы говорили, — вставил Митя. — Воздействовали…

— Это Яша виноват, — сказала Кира и покраснела. — А что? Конечно!.. Он его книжками заразил…

— Глупости какие!.. — усмехнулась Алла. — Просто Горбачев — лентяй.

— Никакие не глупости! Я же знаю… Раньше он хорошо учился… ну, не совсем хорошо, а все-таки ничего… А потом начал книжки читать и забросил уроки. Даже в столовой пробовал читать…

— Пожалуй, верно, — смущенно признал Яша. — Я думал: он полюбит читать, станет культурнее и ему будет легче. А получилось вот так… — развел он руками.

— Запретить ему, и всё! — энергично тряхнул кулаком в воздухе Митя.

— Запретить читать книги? Вот уж это действительно глупости! — сказала Людмила Сергеевна. — Запрещать мы не будем… Эх, Алеша, Алеша! — вздохнула она и помолчала. — Я думала, ты уже большой, сознательный мальчик и все понимаешь… Если мы за галчатами… за малышами следим, чтобы пуговицы были целы, чтобы под носом было чисто, это понятно — они маленькие… А ты… Ну что ж, будем и тебе нос вытирать.

Все ребята, кроме Аллы, улыбнулись. Она смотрела на Лешку с недосягаемых высот техникумовского первого курса с таким пренебрежением, с таким холодным и даже брезгливым любопытством, будто и на самом деле под носом у него повисла капля.

— Можешь идти, — сказала Людмила Сергеевна. — А вы останьтесь.

Лешка ушел.

Как он их ненавидел!.. Ну — книжки читал, ну — не учил уроков… А может, ему эти уроки совсем не нужны? Может, у него будет такая специальность, что можно без всяких уроков?.. Очень просто: вот возьмет уедет и станет… Лешка остановился под тополем и задумался о том, кем он станет.

Дул холодный ветер, голые ветви, обледенелые после мокрого снегопада, стеклянно звенели. Под ногами громко шуршали палые, тоже заледеневшие листья. Лешка бегал с ребятами к морю и знал, что по утрам у берега появляется хрупкий, тонкий ледок, вода стала густой и тяжелой, будто тоже сжалась от холода.

А на Севере, куда ушел «Гастелло», должно быть, сплошные льды. Может, «Гастелло» вмерз где-нибудь в ледяное поле, Алексей Ерофеевич, капитан с Чернышом и все стали как челюскинцы… Оттого, наверно, Алексей Ерофеевич ни разу не написал. И хорошо, а то бы Людмила Сергеевна написала ему про двойки. Лешка представил, как Алексей Ерофеевич читает такое письмо, Анатолий Дмитриевич заглядывает ему через плечо и, присвистнув, говорит: «Сдрейфил парень! Кишка тонка…» Алексей Ерофеевич молчит и только прищуривается, как… как будто это не он, а Алла.

Ну и пусть! А он уедет, и пусть щурятся как хотят, и пусть говорят… Вот сейчас он потихоньку уйдет, сядет на поезд, на товарный какой-нибудь, и всё… Его хватятся, будут искать, заявят в милицию. А он будет сидеть на площадке, будет холодно, но он все равно не слезет с поезда и не вернется…

Ветер пронизывал брюки у коленей, задувал под куртку. Лешка запахнул куртку плотнее и уже без восторга рисовал себе последствия бегства.

— Ты что здесь стоишь? — подбежала к нему Кира. — Пойдем, замерзнешь…

— Не твое дело. Отстань!

— Какой ты… — дрогнувшим голосом сказала Кира, потопталась около него и убежала.

— Ребята! — услышал издали ее голос Лешка. — Заберите Горбачева, вон он там стоит… Он же простудится!

К нему подошли Яша и Тарас.

— Пойдем домой, — сказал Яша.

— Да что вы привязались? Маленький я, что ли? — закричал Лешка.

— А то нет! — ответил Тарас. — Вон и Людмила Сергеевна говорила, что маленький… Сам пойдешь, чи отвести?

Лешка пошел сам.

Мало-помалу горечь и обида после разговора у Людмилы Сергеевны ослабевали. Ослабела, а потом и вовсе исчезла мысль о бегстве, однако со своими обидчиками Лешка не разговаривал. Они делали вид, будто ничего не случилось.

Кто-то разболтал о том, что