В заключение этой главы я могу заметить, что мне всегда казалось, будто дети состоятельных китайцев обычно бывают несколько хилыми. Я полагаю, что это по большей части объясняется полигамией; ведь дети представителей низших слоев общества, вынужденных из-за своей бедности быть моногамными, жизнерадостны и активны.

Во всех респектабельных (в узком смысле слова) китайских семьях множество домашней прислуги. В семье обычного китайского господина, как правило, есть привратник, два-три лакея, три-четыре носильщика, а также слуги, поддерживающие в доме порядок. Иногда их нанимают на месяц или на полгода, и каждому платят жалованье от трех до четырех долларов в месяц. Конечно, им предоставляется стол и жилье. Время от времени хозяева снабжают слуг одеждой, деньгами на табак и на другие мелкие услады. Конечно, чтобы получить работу, такие слуги должны представить рекомендации, подтверждающие их хорошее поведение в прошлом и квалификацию. В более бедных семьях поваров и других слуг нанимают как минимум на год, как и людей для работы в поле. Эти слуги устраиваются на работу согласно договорному найму, как это называется в Англии. Наем осуществляется местными властями на площадях или в других подходящих местах. В Кантоне договорные наймы осуществляются с первого по пятнадцатый день первого месяца года на четырехугольной площади перед храмом Долголетия. В это время на площади толпятся хозяева и слуги. Там же устраивают различные зрелища. Где-то можно увидеть накрытую циновками клетку с тигром или пантерой. А в другом месте площади внимание любопытных зрителей привлекает большая корзина с сердитым дикобразом, шестиногой свиньей или четвероногой уткой. Есть там и ларьки, где голодные и немощные могут подкрепиться супом, мясом, чаем, печеньем или фруктами всего за несколько монет. На таких сборищах всегда довольно балаганов, где играют в азартные игры, и многие слуги там оставляют часть небольших денег, доставшихся им тяжким трудом, а то и все свое жалованье.

Здесь можно упомянуть о том, что в Кантоне и других городах провинции Гуандун ежедневно происходит наем слуг прямо на улице. В пригороде Кантона, который носит название Хэнань, на улице Гоу-куай-цзя каждое утро в пять часов собирается множество поденщиков, ищущих работу. Если никто не нанимает их, они расходятся далеко за полдень. В храмовых двориках в любое время дня нередко можно видеть людей, «стоящих праздно», и говорящих: «…Никто нас не нанял». В том же пригороде на улице Тайпин-цзе или Датун-цзе с пяти до девяти утра ожидают найма столяры и каменщики. Столяры выстраиваются в ряд по одной стороне улицы, а каменщики – по другой. Как правило, их нанимают государственные подрядчики. Плата за такой труд очень мала: самое большее четверть доллара и трехразовое питание. Кроме того, рабочие ставят условие, согласно которому в новолуние, полнолуние, а также в девятый и двадцать третий день каждого лунного месяца их должны лишний раз накормить или выдать денежный эквивалент дополнительной трапезы.

Вернемся к положению домашних слуг в Китае. В китайских семьях хозяева чаще всего покупают женскую прислугу и в ряде случаев – мужскую. В домах богатых горожан нередко семье прислуживают от двадцати до тридцати таких рабов. И даже не слишком состоятельные люди считают необходимым иметь одного-двух рабов. Конечно, цена их зависит от возраста, состояния здоровья, силы и внешности; средняя – от пятидесяти до ста долларов, но во время войны или революции бедные родители под угрозой голодной смерти продают сыновей и дочерей по крайне низким ценам. Я помню, как родители, разоренные наводнившими провинции Гуандун и Гуанси в 1854–1855 годах бандами мародеров, продавали своих дочерей в Кантоне по пять долларов за каждую. Ряды рабов пополняются также из семей игроков, которым для покрытия проигрышей нередко приходится продавать детей.

Среди многих китайцев, с которыми я подружился или познакомился во время моего пребывания в Кантоне, один старик по имени Линь Чжицзи был, если можно так выразиться, посредником в работорговле. Я помню двух красивых юношей, проданных ему непутевым отцом, который проигрался в пух. Старший паренек был продан за пятьдесят долларов, а младший – за сорок. Старый работорговец предложил мне купить одного из юношей, повысив цену до трехсот пятидесяти долларов. Чаще всего средний здоровый раб-мужчина стоит около сотни долларов. Обычно люди, которых продают в рабство, сначала попадают в руки работорговца или посредника, пожилых мужчины или женщины. Перед тем как купить раба, торговец берет его на испытание на месячный срок. Если обнаружит, что раб разговаривает во сне, или найдет у него какие-то отклонения в здоровье, то либо предложит за него небольшую сумму или откажется скрепить сделку. Эта предосторожность необходима – ведь когда посредник перепродает раба, у него часто требуют гарантий его выносливости. Потенциальный покупатель тщательно осматривает раба, обращая особое внимание на то, нет ли у него признаков проказы – болезни, распространенной среди китайцев и, конечно, вызывающей у них ужас. Посредника просят завести раба в темную комнату и осматривают его там при синем свете. Если при этом освещении лицо раба принимает зеленоватый оттенок, о его здоровье выносят благоприятное заключение. Если же оно становится красноватым, решают, что кровь его заражена этой отвратительной болезнью.

Эти несчастные попадают в пожизненное наследственное рабство и не имеют родительской власти над своим потомством. Но правнуки рабов могут купить свободу, если у них достанет на это денег. Рабов называют «ну» и «бэй»; первым словом обозначают собственно мужчин-рабов, а вторым – рабынь. Если я не ошибаюсь, сами эти термины недвусмысленно говорят, что рабы являются членами семей своих хозяев. Раньше рабы принимали фамилию хозяина; но сейчас этот обычай вышел из употребления. Несмотря на то что рабы считаются членами семьи, их не признают членами общины. Например, они не могут предъявлять иск. Короче говоря, они вне границ гражданства, и ничто не защищает их от алчности, ненависти или похоти хозяев. Хозяева могут продавать рабынь в наложницы частным лицам и содержателям публичных домов или, как я понимаю, удовлетворять за их счет собственную похоть. Бывает, что хозяин женится на своей рабыне. Если это происходит, он дает знать друзьям и соседям, и они приходят на свадьбу повеселиться. Предложение выйти замуж делает в таком случае не сам хозяин, а его жена – хозяйка рабыни. Действительно, нередко бесплодная супруга, если у нее есть милая привлекательная рабыня, предлагает мужу сделать ту второй женой. Этот обычай напоминает мне об известном эпизоде из священной истории, в котором Сарра, видя, что стареет, убедила мужа жениться на невольнице Агари. Она надеялась, что Божественное обещание потомства, которое для нее, казалось, должно было остаться несбывшимся, сможет наконец исполниться. На рабынях женятся и по другим причинам. Так, женщина по имени Дун Люси, проживавшая в западном пригороде Кантона, предложила мужу жениться на молодой и красивой рабыне, хотя сама родила ему нескольких детей. Становясь все слабее здоровьем, она настояла на том, чтобы муж с молодой невестой поселился в соседнем доме. Так и получилось, что он сделал рабыню второй женой.

По-видимому, хозяева имеют ту же неограниченную власть над рабами, что и родители над детьми. Так, хозяина не призывают к ответу в случае смерти раба, даже если она последовала в результате нанесенных ему побоев. В 1853 году я видел на улице Ша-сань-пу в западном пригороде Кантона труп рабыни, умершей от побоев хозяйки. Когда хозяйка решила, что та при смерти, она велела отнести тело на расположенную у храма Ми-Чжоу площадь Нищих, как называют это место иностранцы, чтобы рабыня там и умерла. Желая получить деньги от этого чудовища, полицейские велели отнести умирающую рабыню обратно и положить на пороге дома. Обнаружив, что около ее дома толпятся зеваки, хозяйка отдала полицейским требуемую сумму, и труп (несчастная девушка умерла через несколько минут, после того как ее положили у дверей) унесли и похоронили на ближайшем кладбище. Кроме того, в 1869 году некий китаец по фамилии Хэ, живший в Хэнани – пригороде Кантона, обвинив своего раба, совсем еще мальчика – ему было четырнадцать, – в краже, немедленно связал его по рукам и ногам и бросил в реку Чжуцзян. Крики тонущего ребенка привлекли внимание офицера из команды канонерки ее величества, стоявшей там на якоре. К счастью, ему удалось спасти мальчика, которого в конце концов доставили к уполномоченным представителям союзников – в то время город был занят союзными армиями Великобритании и Франции. Сразу же был дан приказ об аресте Хэ, и узника передали китайским властям, которые отнеслись к этому делу с совершенным безразличием. Они были склонны отпустить его на свободу на том основании, что он не нарушил никаких законов. Тем не менее под давлением уполномоченных представителей союзников он был помещен в тюрьму магистрата уезда Наньхай. Несколько раз я видел этого человека в тюрьме, где, конечно, ему приходилось общаться с самыми отпетыми преступниками. «Британские консульские доклады о торговле» за 1869–1870 годы сообщают о случае, когда старуха, виновная в почти невероятно жестоком обращении с молодой девушкой из принадлежавшего ей борделя, заявила в свое оправдание, будто вправе делать со своей рабыней все, что угодно. Вице-консул Форрест, сообщивший об этом деле, настаивал на ее наказании. Тогда обвиняемой в уши воткнули стрелы и пронесли ее по улицам. Ее сопровождал глашатай, кричавший о ее чудовищном преступлении. Время от времени старуху пороли, и в конце концов она умерла, не вынеся пыток. Эта женщина, если ее вообще можно так назвать, изрезала локоть и коленные суставы девушки китайскими ножницами, потому что та отказалась принять ухаживания местного кули. То же хозяйка проделала и с другими частями ее тела, и девушка умерла почти сразу же после того, как покинула двор. Полиции с трудом удалось не дать соседям линчевать старуху.