не помню размеры. Мамины вещи, подозреваю, лежат где-нибудь на складе в ее части, и неизвестно, в каком они теперь состоянии, после трех-то лет.

Оплатив все покупки, просто заказываю доставку в госпиталь, указав маму получателем. Хотят пэгэбэшники — пусть ищут, магазин я специально выбрал в центре, где покупатели ходят толпами.

А ночью сижу на краешке кровати и с умилением наблюдаю, как похорошевшая мать в новенькой пижаме (с котятками!) уминает за обе щеки аппетитную котлету с хрустящей корочкой. Ван по моей просьбе приготовил сверток с небольшим перекусом, как раз чтобы съесть за раз после больничной кошмарно полезной сбалансированной еды.

— Спасибо, сы́ночка, и за вещи и за гостинцы. Совсем ты у меня взрослый стал… — Такая простая похвала, а так приятно на душе!

Пользуясь случаем, кладу голову маме на колени и наслаждаюсь ощущением легких поглаживаний: давно меня просто так никто не гладил.

— Тебе еще что-нибудь купить? Ты не волнуйся — это все ерунда. Прости только, ничего поесть оставить не могу, и так к тебе, наверное, с вопросами лезть будут.

— Да ничего мне не нужно, кормят нормально, а еще внизу буфет есть с разными заедками, с голоду не помру.

— А деньги-то у тебя хоть есть?

По смущенному виду понимаю, что нет. Выгребаю из карманов всю мелочь. Негусто, но на булочки и печенье хватит.

— Ну зачем ты?‥

— Мама, ну прости, не могу я часто к тебе ходить, а ты тут совсем одна у меня. Хоть булочку себе купишь. Как ты тут вообще? Что говорят?

— Да нормально всё. Сейчас только восстановиться надо, мяска набрать. Скоро в другое отделение переведут, так что осторожнее по окнам лазь. Могут и не в одноместную палату положить.

— Это плохо. Тебе, может, и повеселее будет — не знаю, а мне уже так просто навестить тебя не удастся.

— Посмотрим, как получится. Если одна буду или вдвоем, я на окно зеркало, что ты мне прислал, поставлю. У него видишь — обратная сторона яркая, не ошибешься. А уж одну-то соседку я усыпить сумею. А потом, если что, сам добавишь.

— Конспиратор ты у меня, маман! Где только набралась этого, а? Признавайся! В общаге института парней заманивала?

— Не я, — мама краснеет, — девчонки. У меня уже в тот момент вы с Митей были, не до парней…

— А хотелось, признавайся как на духу? Покайся, дочь моя!‥ — Шепотом не очень получается передразнить поповский распевный бас, но мама хихикает.

— По-всякому бывало, иногда и хотелось… Горкин, тут такое дело… — Мама неожиданно начинает мяться.

— И?‥

— За мной Виктор Афанасьевич ухаживает…

— В каком смысле «ухаживает»? Он за тобой уже три года ухаживает… А-а-а, понял. А ты как?

— Не знаю…

— Мам, я его очень мало знаю, так что тебе видней, но ты подумай. А то ты здесь взаперти сидишь, людей не видишь. Может, не стоит пока торопиться? Я не в смысле, что я против, — затараторил я, увидев, что тень скользнула по маминому лицу, — просто не хочу, чтоб ты торопилась. Хочет ухаживать — пусть ухаживает. Я ведь только хочу, чтобы ты хорошо подумала. Ладно?

— Не буду торопиться, — мама снова улыбается, — но если что — ты против не будешь?

— Мама! Ну ведь ты молодая красивая женщина: понятно, что за тобой мужчины ухаживать будут. И обязательно кто-нибудь тебя полюбит и замуж позовет. С чего мне против быть?

Мама расспрашивает меня о моем житье-бытье, а я — её. Узнаю́ заодно, что армейский контракт маме, конечно, продлили, но и отрабатывать его отошлют не обратно в тьмутаракань, а в Петербург, поближе к Митьке. Как выпишут, так сразу и отправится. А пока будет восстанавливаться здесь, заодно и квалификацию повысит, экзамены как раз на июнь назначены. Это Шаврин расстарался. Его самого в столицу летом переводят, вот он и хочет за ней и дальше присмотреть. Возможно, и не самая лучшая для нее партия, но, с другой стороны — одаренный, симпатичный, не бедный: что еще надо? А его вась-вась с ПГБ… работа такая. Это в первый момент я на него злился, а пораскинув умом, понял — человек он военный, и приказ есть приказ.

Но время неумолимо движется, так что оттягивать неприятную часть уже некуда.

— Мам! Я вообще, если честно, по делу пришел. Помоги, а?

— Что тебе, солнце мое? — Ласковые пальчики снова перебирают мои отросшие волосы.

— Мам, я тут совсем запутался. Понимаешь, подруга моя, ну та, которая выручила меня вначале — Наташка… так вот, что-то крутит она, а у меня трое одаренных на нее записаны.

— Это твои пилоты?

— Ага, двое пилотов и просто хороший парень. Только у них индекс на нуле, вот и пришлось пока их на кабальную записать. Мам, я хочу род создать и их к себе принять! — Ну вот: выпалил самое главное, теперь ход за ней.

— Род создать… А потянешь?

— Мам, я в июне все экзамены сдам, ты не переживай. Я хоть в школе и не учусь, но без аттестата не останусь. А миллион — это вообще ерунда.

— Ничего себе ерунда… Смешной ты у меня. Но если так уверен — дерзай. Я вот в свое время не решилась, у Елизара Андреевича под крылом спряталась, а может, и надо было рискнуть. Какая тебе помощь нужна?

— Мам, запиши их себе в кабальные, до июня. Вот, я бумаги приготовил.

— Я могу и в род их принять. — Мама лукаво улыбается.

— Ну ма-а-ам, ну что вот ты шутишь?‥ Я их себе забрать хочу. Пусть Митька сам себе людей подбирает, а эти только моими будут. Сама же знаешь: даже если они потом свои рода создадут, все равно родственными будут. А сейчас и вовсе мой род усилят.

— Ты еще долго скрываться собираешься?

— Как титул получу, так и сдамся. Ты ж понимаешь — Митька сейчас у Милославского под крылышком: тот ему, если что, отказать не сможет. А я не хочу! Может, я и не прав, но я себе это так вижу: законопатят меня в какой-нибудь закрытый отдел, и буду я до конца дней под охраной сидеть, одни пэгэбэшные рожи видеть. Понимаю: может, я и не прав, но согласись, так тоже запросто может быть. Ты вон у деда много свободы видела? Что приказал, то и делала.

— Елизар Андреевич… Ему возражать трудно было. Но и защиту он нам дал немаленькую…

— Вот и я о том же. Сама же говоришь — зря не рискнула свой род создать.

— Может, еще и создам. Мне, между прочим, за тот бой орден дали, могу и прошение подать. Только пока торопиться не буду, посмотрю, как у вас с Митей дела пойдут. Может, вам хоть кто-то взрослый в роду еще понадобится. Мы же с Митей еще не говорили — может, и ему там