его бесило, что изменить он ничего не может. Я был в своем праве, и от меня зависело, что будет дальше и будет ли это дальше вообще. И да, выводил я его из себя целенаправленно. В гневе мы все совершаем ошибки и говорим то, что в иное время бы не сказали. Так можно узнать много чего интересного.

— Ну, хотя бы за то, что сидишь ты тут, такой здоровый, а не поломанный валяешься в камере.

— Так в этом твоей заслуги нет. Кстати, да, интересная мысль. То есть, этот идиот действовал по твоему приказу? Ой, топишь ты себя, Паша, ой, топишь. А знаешь, что я сделаю, если мы не договоримся? Громко и на весь мир сообщу, что пока ты у власти, я ничего делать не буду. Как думаешь, через сколько твоя пустая голова покатится по ступенькам тронного зала?

— Угрожаешь? — сощурился он.

— Еще даже не начал. Ты думаешь, я не знаю, что это ты подослал убийц к Александре Ленской? Но не получилось, ага. Иначе мы бы тут с тобой сейчас не разговаривали. Или то, что меня в тюрьму кинули — скажешь, не ты посодействовал? А дочь еще твоя… Кстати, я вот смотрю на нее и не могу понять — с хера ли у нее мощнейший ментальный блок стоит? Кто это решил использовать запрещенную ментальную магию? Я, знаешь ли, против любого морального насилия над личностью. А если так…

Присмотревшись, я щелкнул пальцами, разом убирая все барьеры в ее голове. В этом мире, наверное, только я и способен был проделать подобное. А вот то, что случилось потом… Сказать, что я охренел — это значит скромно промолчать…

Глава 23

Глава 23

— Стой!!! — рявкнул Павел, но было уже поздно. Лицо Лизы исказилось, по ее телу прошла судорога, словно толчком её выкинуло из кресла, она стала кататься по полу. Изо рта у девушки хлынула пена.

Я равнодушно смотрел на все это — внешне, конечно. Внутренне я следил за ее состоянием, иногда незаметно подлечивая.

Ну да, нельзя вот так резко срывать ментальные блоки — но кто ж знал, что их так глубоко засунули. И я их раньше, наверное, и не заметил бы, но тренировки у столбов не прошли даром. Все узнанное там усваивалось и здесь. И там, в одном из миров, мне как раз довелось поучаствовать в войне с магами-менталистами, и я очень хорошо научился видеть их влияние и освобождать от него людей. Правда, магом я был боевым, а в бою не до политесов. Вот и убрал их резко, как привык.

Действительно, надо как-то приспосабливаться к новым возможностям, которыми я еще не научился рационально пользоваться. Я и Лизу-то случайно просканировал, пытаясь понять, что с ней происходит.

— Объяснишь? — расслабленно откинувшись на кресле, я смотрел на притихшую принцессу, все так же лежащую на полу.

Амалия с Катей постарались сделаться еще незаметней, считая, что если что, живыми они из этой комнаты не выйдут. Но это, конечно, вряд ли. Они и сами не знали, что я на них штук десять щитов навесил. На каждую. Так что убить их сразу точно не получится, а потом уж и некому будет убивать.

— У Лизы началось сильное раздвоение личности. Ей все время что-то кажется, что-то мерещится. Пришлось вот прибегнуть к такому способу. Лекари заверили меня, что должно помочь. Правда, есть нюанс: ей необходимо все время находиться возле меня. Вот и пришлось ее взять с собой. Не нравится мне это, но на какие жертвы только не пойдешь, чтобы твой ребенок был здоров. Впрочем Нагибины об этом даже не знают, -попытался подколоть он меня. Напрасно.

— Ага. Я это тоже заметил. Теории заговора, скандалы, интриги, расследования. Мозги она мне изрядно вскипятила, потому и оставил ее.

— Вы же с ней связаны кровью? Вроде как ты её в рабыни взял, — император был напряжен.

— Ну так одно другому не мешает, -пожал я плечами. — Или что я должен был с ней делать? Тащить в постель? Жениться? Убить? Как по мне, я выбрал оптимальный вариант — пусть живет, как хочет. Правда, возникает одна проблема: ты покусился на мое имущество — а рабыня им и является. Кто тебе дал право ставить в ее голове блок без моего разрешения?

— Мне не нужно ничье разрешение, чтобы распоряжаться жизнью дочери, — оскалился он. — Тем более Нагибина.

— Да? Ладно. К этой теме мы еще вернемся. Теперь об актуальном — слушаю твои предложения. Как, а главное, чем извиняться будешь? Учти, я очень обижен, и это должно быть что-то очень грандиозное.

— Тебе будет дан статус боярина.

— Что это за хрень и нахера она мне? Нет, про бояр я слышал, но как-то неопределенно.

— Боярин императора — это его наместник. Можно даже сказать, потенциальный наследник престола. Мои сыновья имеют звание боярин. Еще пара достойных разумных. А теперь вот и ты.

— Потенциальный наследник — это звучит слишком расплывчато. Где профит? Что мне это звание дает?

— Над тобой больше никто не властен, кроме меня.

— Ошибка. Даже у тебя нет надо мной власти. Доказательство этому то, что именно ты меня пришел просить, а не я тебя.

— Ты сможешь претендовать на трон…

— Неинтересно. Я имею все, что и ты, за исключением головной боли, связанной со всякими придворными интригами. Трон мне на хрен не сдался, а сама концепция власти чужда. Поэтому кто будет править империей, мне все равно. Главное, чтобы это был не я.

Показалось мне или нет, но в его глазах мелькнуло облегчение. И что-то еще, правда, я не понял, что именно.

— Тебе на кормление будут отданы три любые анклава Протороссийской империи. Там ты будешь править. Плати вовремя налоги — все остальное меня не касается. По сути, ты станешь королем части империи. В твои дела я не буду вмешиваться, если уж только совсем не начнется в твоих землях беспредела.

— А то в твоих землях его мало, -огрызнулся я. — Любые три?

— Любые три не занятые. Обычно я даю только одну, но в твоем случае сделаю исключение. Ну, и освобождение от налогов сроком на десять лет.

— Двадцать.

— Пятнадцать и не будем торговаться.

— Принимается. Что еще?

— Тебе мало?

— Ну, по моим