Что-то с Дорин, подумала я. Она умерла. Ожидаемо, но все же ужасно.

«Джен, ее больше нет, – дрожащим голосом сказал Ричард, сжимая мою руку. – Твоей малышки больше нет, Джен. Эми умерла».

Эми.

Мое тело оцепенело. Я смотрела на Ричарда, но не слышала слов. Время остановилось, жизнь покидала меня.

«Это Эми. Твоя дочь ушла, Джен. Эми умерла».

Ей было 27 лет. В этом возрасте я подарила ей жизнь.

Прежде чем подняться в спальню, Ричард несколько минут потерянно ходил по гостиной и обдумывал, как лучше сообщить мне о смерти Эми. Нам позвонил Мартин, любитель сомнительных розыгрышей, так что Ричард не сразу поверил его словам.

«Ты шутишь?» – спросил он.

«Ричард, я серьезно, – вкрадчиво ответил Мартин. – Алекс уже едет к вам. Прошу, поверь. Эми мертва».

Ричард помог мне дойти до гостиной, и мы сидели в тишине. Я ничего не понимала. Казалось, мои ноги двигались на автомате. Не вспомню, кто первым заговорил – комнату заполнили сотни вопросов. Что случилось? Где сейчас Эми? Кто ее нашел? Что произошло после того, как мы уехали вчера? Боже, лишь бы она не умерла в одиночестве. Слова витали вокруг меня, а тело будоражил адреналин.

Послышался стук в дверь, не прекращавшийся затем целые сутки, – приехали Алекс и Рива. Мы с Алексом переплели пальцы. Я не могла его отпустить. «Слава богу, ты жив», – думала я. Он с трудом держался, и чувство бессилия во мне возросло. Я так хотела сказать ему, что это неправда, что произошла ошибка, но не могла. Нам оставалось лишь успокаивать друг друга. Никто не плакал. Учитывая все, через что прошла Эми, я оказалась совершенно неготовой к этому дню.

Следующим приехал Мартин, а за ним и сын Ричарда, Майкл. Алекс рвался поехать к дому на Кэмден-Сквер. Ему нужно было быть рядом с Эми, я могла его понять. Майкл, Мартин, Джесс и Рива остались со мной, а Ричард повез Алекса к дому. Нам сообщили, что пресса вот-вот слетится на место и стоит поехать туда раньше. Я предпочла остаться в безопасности. Видеть чужих мне совсем не хотелось. Да и дом на Кэмден-Сквер я никогда не любила.

Меньше всего мне хотелось, чтобы близкие Эми люди узнали о ее смерти из новостей, однако опередить журналистов оказалось сложно: они узнали о случившемся уже через полчаса после нас.

Ричард и Мартин сразу же стали обзванивать членов семьи и знакомых, но связаться со всеми было невозможно. Чуть позже Брайану пришлось ехать домой к моему папе в Чешант в Хертфордшире, чтобы сообщить новость. Он страшно расстроился.

Весь день Алекс и Ричард ездили по улицам Кэмдена, местам, в которых Эми любила играть в детстве, проезжали мимо поворота к Джеффрис-Плейс. Ричард решил не включать радио и не омрачать беседу, чтобы отвлечься от того, что ждало впереди. Но Алекс думал о своем. Вся поездка вызывала в нем новые воспоминания, и его захлестывало тоской.

Они припарковались. Sky News уже установили там свой фургон, повсюду была полиция. Поначалу Алекс решил отсидеться в машине, а Ричард, которого фотографы, к счастью, не узнали, подошел к одному из полицейских. «У меня в машине брат Эми Уайнхаус. Мы можем войти в дом?» Ему сказали отойти от ограждения. Было обидно, что его не пропустили, однако мы благодарны полиции за их бдительность. Он ведь мог оказаться фанатом или журналистом, поэтому и его, и Алекса тщательно проверили, прежде чем пропустить внутрь. Встретивший их офицер Радж Коли попросил подождать около полицейской машины. Из-за огромного количества журналистов им запретили разговаривать, пока они не сядут в автомобиль. Повсюду были микрофоны, и журналисты старательно выуживали любую информацию. Меры безопасности удивили Ричарда. Из-за истории жизни Эми в дом номер 30 не пускали никого – ему дали статус места преступления, а внутри работали судмедэксперты. Тогда никто и не думал скрывать правду, однако расследование проводили очень тщательно, что заняло целых четыре дня.

В нашем доме кухня была заполнена людьми. Те, кто держался лучше меня, заправляли процессом. Мы вышли в сад, солнце ярко светило. Сколько чая было выпито – не сосчитать. Все выражали соболезнования. В тот день я обняла больше людей, чем за всю свою жизнь. Это помогло. По-настоящему. Однако до того, как через двое суток я своими глазами увидела тело Эми, я не могла всерьез поверить в ее смерть. Как и сейчас, мне казалось, что это чужая история.

В районе пяти вечера я узнала, что Митчелл возвращается домой из Нью-Йорка, а Ричард написал мне, что сестра Митчелла Мелоди и ее муж Эллиотт тоже пришли к дому Эми. Мелоди была убита горем и потребовала разрешения войти внутрь. Ей, как и всем остальным, сказали, что вход воспрещен, и отправили в машину к Алексу и Ричарду. Она сидела на заднем сиденье и безутешно плакала, а Эллиотт как мог поддерживал жену.

В тот день думать было трудно, но всей семьей мы приняли решение, что ни одна деталь о смерти Эми не должна попасть в медиа, пока не будет объявлена официальная причина. Спекуляций было множество, но никто не мог узнать правду раньше нас. Я не смотрела новости, но знала, что слухов ходило море. Несмотря на то что в девять вечера того же дня было заявлено, что причина смерти Эми пока остается невыясненной, СМИ стали твердить, что она умерла от передозировки наркотиками.

Зная о пристрастиях Эми, многие скажут, что разницы нет. Но для меня и моей семьи она огромна. Мы знаем, как сильно Эми продвинулась. Я верю, что она не употребляла наркотики, и нам важно, чтобы это признали все. Каким бы ни был конец, она умерла, сражаясь со своими зависимостями. Я не могу бесконечно мучить себя мыслями о том, что могло бы быть иначе. Меня успокаивает факт, что Эми не хотела умирать. Она хотела жить.

Днем 23 июля Ричард заметил у дома Рэга. Они лишь однажды встречались на выступлении Эми в 100 Club. Он вспоминает, что Рэг печально стоял в одиночестве. Один из судмедэкспертов вынес на улицу кошку Эми, закутанную в синюю простыню. Китти поймали, когда она пыталась выбежать через выход для кошек в надежде найти еду. Чтобы животное не испортило улик, ее передали Рэгу, а тот отправил ее в припаркованную неподалеку машину своего друга.

Новостей не было, и Алекс с Ричардом вернулись домой к вечеру. Я была рада, что они не видели, как тело Эми переносили в машину скорой помощи. Думаю, они бы не справились – Ричард точно не жалеет, что не застал этот страшный момент. Мне хотелось побыть с ней наедине, без глаз всего мира и щелчков камер, ставших неприятной частью моей жизни.

Мы говорили в тот вечер. Нам психологически помогло совместное обсуждение ситуации и всего, что случилось за день. Мы и сейчас так делаем: говорим об Эми и вспоминаем тот день. Иногда мы понимаем Эми, иногда вновь путаемся в ней. Наш смех стал показателем того, что мы постепенно проживаем скорбь. Но лично я ценю такие разговоры, потому что они позволяют хранить ее память. Однако в день ее смерти наша беседа была далека от шуток и рефлексии. Моя голова была так пуста, что я не воспринимала даже самую простую информацию.