Там лежал Сергей, и был он даже не белого, а какого-то зеленого цвета.

— Господи! — ахнула я. — Сережа, а ведь я тебе только что звонила. Что с тобой?

— Я знал, что это была ты, — прошептал он. — Я загадал. Значит, выживу.

Он закрыл глаза.

— Да делайте что-нибудь! — в панике закричала я врачу. — Он умирает!

— Выживет, куда денется, — махнул рукой врач. — Ладно, выходите, мы едем.

«Скорая помощь» умчалась, а я, наконец, достаточно пришла в себя, чтобы внимательно оглядеться. Среди присутствующих выделялись двое громил совершенно бандитского вида. Я с моим новым жизненным опытом приняла бы их за киллеров. Правда, смущал тот факт, что наручников на них не было.

— Евгений Борисович, что случилось? Объясните! — нахально потребовала я, обнаружив, что вид у подполковника весьма довольный.

— В некотором смысле своими звонками вы спасли парню жизнь, — весело заметил он.

Я заявила:

— Привезти меня сюда и ничего не рассказать — это садизм. А я прекрасно знаю, что вы душевно здоровы. Так что случилось? Кто и что с ним сделал?

— Да вот у нас есть свидетели, — ухмыльнулся Степанов, указывая на громил. — Опишите подробно, что вы видели, уважаемые господа.

— Свидетели, — удивленно повторил один из них. — Да, мы свидетели. — И он приосанился.

— Говорите!

— Мы… блин… типа мы…

— Что вы видели? — уже не без раздражения поторопил подполковник.

— Ну… типа… мы тут… как бы…

— Вы не умеете, — мягко упрекнула милиционера я. — Вот как надо! — Я повернулась к тому свидетелю, который сумел доказать, что не является немым. — Значит, вы были рядом. Где именно?

— Вон там. — Он ткнул в направлении дома напротив. — Стояли у окна в подъезде.

— Замечательно! Что вы видели из окна?

— К парню приехала та самая девушка. Она привезла ему водки, он выпил. Потом она что-то говорила, а он писал. Потом он упал.

— Где все это происходило? — поинтересовалась я, крайней озадаченная.

— В его квартире.

Интересно, как они могли видеть происходящее в квартире соседнего дома? Но этот вопрос я оставила на потом. А то если собьешь двоечника, он вовек больше не соберется с мыслями.

— Очень хорошо, молодец, — поощрила я. — Итак, он упал. Что дальше?

— Она подтащила его к духовке и открыла газ. Потом взяла деревяшку и хотела поджечь. Сразу у нее не получилось. Потом она подбежала к нему, вытащила его трубу, посмотрела на нее и бросила. Снова хотела поджечь деревяшку, но вытащила свою трубу, посмотрела на нее, закрыла дверь и убежала.

— Все? — после паузы уточнила я.

— Да.

— А как вы видели на таком расстоянии? — решилась, наконец, я.

— У меня бинокль. Сильный.

— Замечательно, — кивнула я. — И кто вас послал?

— Ммм… мы сами, — неуверенно соврал мой собеседник. — Мы эти… есть такие, которые подсматривают. Вуаристы, кажется? Или визажисты. Это такой диагноз. Нас надо лечить.

Я согласилась:

— Неплохая идея. И как вы поступили, когда все это увидели?

— Мы позвонили в милицию! — с необыкновенной гордостью поведал громила. — Мы свидетели! Мы все рассказали!

— И бросили беспомощного человека умирать от газа, — возмутилась я.

— Мы не бросили! — обиделся он. — Мы позвонили. Нельзя заходить раньше милиции, а то тебя заметут. Мы дождались и даем показания. Мы ничего не нарушали.

— Он не успел сильно надышаться, — успокоил меня подполковник. — Правда, Сомова его до этого чем-то опоила. А благодаря вашим звонкам она занервничала и не устроила взрыв. А то оставила бы тлеющую палку, и при увеличении концентрации газа мало б никому не показалось.

— Но зачем? — горько спросила я. — Зачем она так?

— Выясним, — без тени сомнения ответил Степанов. — И не таких ломали. А к вам у меня просьба, в некотором роде личная. Позвоните Иванченко. Если я не ошибаюсь, с вами он разговаривать согласится. Вы ведь прекрасно понимаете, что наши визажисты тут торчали не случайно.

— Понимаю, — кивнула я. — Прежде, чем звонить вам, они наверняка отзвонились ему. Вы проверяли исходящие в их мобильных?

— Удалены. Но это можно выяснить в телефонной сети. Только Иванченко просто-напросто отказывается со мной говорить. Я, конечно, могу его заставить — в интересах следствия. Но не хочу. Тем более вряд ли он станет давать показания без адвоката.

— А что он сделал плохого, Евгений Борисович? Хотел найти убийцу племянницы. И нашел. Зачем он вам?

— Он может оказать неоценимую помощь следствию. Например, в выяснении мотивов. Я надеюсь, девушка быстро во всем признается, она еще такая молодая, но все-таки…

— Быстро она не признается, — заверила я. — Поморочит вам голову по полной программе. Ладно, позвоню.

Я нашла нужный номер.

— Павел Петрович? Простите, что отвлекаю. Милиция задержала секретаршу Анны Сергеевны по подозрению в убийстве. Но она такая скользкая особа, ее трудно припереть к стенке. Нужен мотив, а без вашей помощи милиции его не обнаружить.

— Справлюсь и без них, — лаконично ответил олигарх.

— Конечно, — согласилась я, — но зачем рисковать, если можно сделать то же самое официально и без риска? И вам, и милиции выгодно доказать вину Олеси.

— И дадут ей пять лет условно, — мрачно прокомментировал Иванченко. — Моя Анька стоит большего.

— Ну, этот вопрос разрешить будет никогда не поздно, разве нет? Почему бы сперва не попробовать помочь милиции? Тем более, там известно, что свидетели сперва звонили вам, а потом уже им. Зачем вам ненужные проблемы?

— Ладно, — помолчав, согласился олигарх. — Пусть приезжают. Посмотрим.

* * *

На следующий день я отправилась в больницу навестить Культуриста. Не то чтобы он был моим близким знакомым, но я чувствовала себя перед ним виноватой. Меня терзало подозрение, что хоть я в некотором роде и спасла его жизнь, но я же спровоцировала угрозу. С чего Олеся решила его убить? Ох, неспроста! Не результат ли это моей вдохновленной бифидобактериями бурной деятельности?

Выглядел Сергей прилично. Настолько, что я рискнула потребовать:

— Рассказывай!

— Ммм… у? — спросил он.

Господи, опять я расслабилась!

— Это Олеся убила Анну Сергеевну?

— Да.

— Ты ей помогал?

— Я достал пистолет, — со вздохом признался Культурист. — Меня, наверное, тоже арестуют. Мы вместе хотели ее убить, но потом я передумал.