Лиззи тем временем оставила маслобойку на несчастного Манфреда, который вращал ручку с явным отвращением, и, смеясь, побежала в сторону конюшен с Йеном, должно быть, чтобы показать ему теленка, который родился в его отсутствие.

— Индейцы, — сказала я, вспоминая, о чем говорил Джейми. — Какие еще индейцы?

— Полдюжины чероки, — ответил он. — А это что? — Он кивнул на след из соломы, ведущий в мой кабинет.

— Ах, это. Это эфир! — сказала я радостно. — То есть скоро будет эфир. Я так понимаю, индейцев нужно накормить?

— Да, я скажу миссис Баг. Но с ними молодая женщина, которую они подобрали по пути, чтобы ты ее подлатала.

Джейми уже устремился в сторону кухни.

— О? Что с ней?

— Зуб болит, — коротко отозвался он и толкнул дверь в кухню. — Миссис Баг! Где вы? Эфир, саксоночка? Ты же не имеешь в виду флогистон, правда?

— Не думаю, — ответила я, пытаясь припомнить, что вообще такое «флогистон». — Но я говорила тебе про анестезию, помнишь? Это и есть эфир, разновидность анестетика, — он усыпляет людей, и их можно оперировать, не причиняя им боли.

— Полезная штука на случай зубной боли, — заметил Джейми. — Куда делась эта женщина? Миссис Баг!

— Так и будет, но потребуется немного времени, чтобы его приготовить. Сейчас придется обойтись виски. Думаю, миссис Баг в летней кухне — сегодня хлебный день. Кстати, раз уж мы начали говорить об алкоголе…

Он уже открыл заднюю дверь, и я поспешила за ним вслед на крыльцо.

— Мне понадобится много качественного алкоголя для эфира. Можешь принести мне завтра бочонок посвежее?

— Бочонок? Боже, саксоночка, что ты собираешься с ним делать? Принимать ванны?

— Ну в общем-то да. Только не я, а купоросное масло. Нужно осторожно влить его в ванну с горячим спиртом, и оно…

— О, мистер Фрэзер! То-то мне казалось, кто-то меня кличет. — Рядом с нами неожиданно возникла улыбающаяся миссис Баг с корзиной яиц в одной руке. — Как я рада снова видеть вас дома целым и невредимым!

— И я рад, миссис Баг, — заверил он ее. — Сможем мы накормить ужином полдюжины гостей?

На мгновение ее глаза расширились от удивления, а затем сразу сузились — она что-то подсчитывала в уме.

— Колбаса, — объявила она. — И репа. Идем-ка, малыш Бобби, подсобишь мне.

Отдав мне яйца, она схватила за рукав Бобби, который вышел следом за нами, и потянула его в сторону грядок. Я вдруг почувствовала себя так, будто оказалась на кружащейся карусели, и ухватила Джейми за руку, чтобы не упасть.

— Ты знал, что Бобби Хиггинс влюблен в Лиззи? — спросила я.

— Нет, но если это так, то не сулит ему ничего хорошего, — индифферентно ответил Джейми.

Решив, что мои манипуляции — это приглашение к действию, он забрал корзину с яйцами и поставил ее на землю, затем прижал меня к себе и снова поцеловал — на этот раз не торопясь, но по-прежнему пылко. Джейми оторвался от моих губ со вздохом глубокого удовлетворения и обратил свой взор на летнюю кухню, которую мы возвели в его отсутствие. Это была небольшая прямоугольная постройка со стенами из грубого полотна и крышей из сосновых веток, внутри стояли очаг и дымоход, посередине помещался большой стол. Оттуда доносились соблазнительные ароматы поднимающегося теста, свежеиспеченного хлеба, овсяных лепешек и булочек с корицей.

— Так вот, насчет четверти часа, саксоночка… Думаю, если нужно, я могу управиться и быстрее…

— Я не смогу, — твердо сказала я, но позволила себе несколько нежных прикосновений. Лицо у меня горело от его жесткой щетины. — А когда у нас появится время, то, надеюсь, ты расскажешь мне, чем таким занимался, чтобы случилось вот это…

— Смотрел сны, — ответил он.

— Что?

— Мне всю ночь снились ужасно неприличные сны о тебе, — пояснил он, поправляя штаны в районе паха. — Каждый раз, когда я переворачивался, я ложился прямо на свой член и просыпался. Это было ужасно.

Я расхохоталась, и Джейми принял уязвленный вид, хотя было видно, что он и сам сдерживает смех.

— Хорошо тебе смеяться, саксоночка, у тебя такой штуковины в штанах нет.

— Да уж, к счастью, нет, — согласилась я. — А что за… хмм… неприличные сны?

Я увидела лукавую искорку в глубине голубых глаз, когда он посмотрел на меня. Джейми вытянул палец и нежно провел им по моей шее, затем ниже, по изгибу груди, до того места, где кожа скрывалась под тканью платья, и по тонкой материи, которая накрывала сосок, — последний тут же набух от прикосновения, как гриб-дождевик.

— Из тех, что пробуждают во мне желание взять тебя прямо в лесу — далеко, чтобы никто не услышал, как я укладываю тебя на землю, задираю твои юбки и вхожу в тебя, как в спелый персик, — мягко сказал он. — А?

Я громко сглотнула. В этот интимный момент с тропинки, что шла к дому с другой стороны, послышались шумные приветствия.

— Долг зовет, — заметила я, немного задыхаясь.

Джейми вдохнул поглубже, распрямил плечи и кивнул.

— Что ж, я до сих пор не умер от неудовлетворенных желаний, надо думать, и сейчас выживу.

— Думаю, выживешь, — согласилась я. — К тому же ты как-то говорил мне, что воздержание делает… мужчину… тверже?

Он скорбно посмотрел на меня.

— Если он станет еще тверже, я упаду в обморок от недостатка крови в мозгу. Не забудь яйца, саксоночка.

* * *

Дело шло к вечеру, но света для работы было, слава богу, еще достаточно. Однако мой кабинет был расположен так, чтобы использовать для операций утренний свет, и к полудню комната погружалась в полумрак, поэтому сейчас пришлось организовать импровизированную операционную прямо во дворе.

В этом были свои плюсы, поскольку всем хотелось наблюдать за происходящим. Индейцы относились к любому медицинскому вмешательству, да и вообще почти ко всему, как к событию общественному. Особенно их занимали операции: они были самыми зрелищными. Все столпились вокруг, комментируя мои приготовления, споря друг с другом и разговаривая с пациенткой, которой я пыталась запретить отвечать.

Ее звали Мышь, и я пришла к выводу, что имя было ей дано из каких-то метафизических соображений: ни ее внешность, ни манера держаться совершенно не напоминали это животное. Она была круглолицей и необычайно курносой для чероки; может, ее нельзя было назвать красавицей, но она обладала силой характера, которая часто гораздо привлекательней обычной физической красоты. Это определенно имело эффект на присутствующих мужчин. Мышь была единственной девушкой в индейской делегации. Кроме нее здесь был ее брат, Красная Глина Уилсон, и четверо его друзей, которые пришли вместе с Уилсонами, то ли чтобы защитить их