Хорошее представление о составе провинциальных армий по сравнению с преторианской гвардией можно получить, познакомившись с описанием, которое дано у Диона Кассия в том месте, где он говорит о реформе Септимия Севера, распустившего старую преторианскую гвардию и заменившего ее специально отобранными солдатами провинциальных войск, в основном из дунайских частей. «Таким образом, — говорит Дион, — он окончательно развратил римскую молодежь, потому что та взамен военной службы пошла в разбойники и в гладиаторские школы, и наполнил весь город пестрыми толпами солдатни диковатого вида, говорящей на чудовищном языке и отличающейся грубыми нравами».[171] Таким образом, в конце II в. римская армия, по-прежнему состоявшая как бы из «римлян», т. е. из представителей имперского населения, все более варваризировалась и все менее могла считаться представительницей культурных слоев населения. За исключением высшего и низшего офицерского состава, ее лицо стали определять не городские элементы, а почти сплошь сыновья деревенских жителей.

Города. Торговля и промышленность

Самое лучшее общее описание Римской империи II в., наиболее полное и подробное из всех, какими мы только располагаем, содержится, пожалуй, в речи εις 'Ρώμην софиста Элия Аристида, с которой он выступил в Риме в 156 г. по Р. Х. Она служит не только выражением искреннего восхищения перед величием Римской империи, но и содержит насыщенный мыслью, построенный на солидном основании первоклассный политический анализ. Все привыкли пренебрежительно отзываться об этом «Энкомии» Аристида, как о типичном образчике пустой риторики, не богатой оригинальными мыслями, как о наборе общеизвестных банальностей. Эта точка зрения основывается на анализе источников Аристида. Говорят, что, дескать, главным источником его исторических параллелей был Исократ, а основные идеи позаимствованы им у Плутарха, Дионисия Галикарнасского и Полибия; композиция речи построена по теоретическим правилам, почерпнутым из справочника по риторике Менандра.[172] Можно согласиться с правильностью этих наблюдений. Но много ли найдется образчиков современного ораторского искусства из числа самых блистательных политических речей, которые выдержали бы подобный анализ? Между тем анализ источников, использованных Аристидом в своей речи, как раз не подтверждает того, что хотят доказать с его помощью, а именно будто бы мысли софиста бессодержательны и пошлы, а вся его речь в целом представляет собой набор банальностей. Некоторые из этих мыслей, может быть, и впрямь выражают расхожее мнение того времени; однако это еще не означает, что они бессодержательны и пошлы. Нельзя отрицать, что там действительно попадаются кое-какие банальности. Однако пусть критики попробуют привести хотя бы один пример литературного произведения II в., в котором давалась бы такая полная и точная картина структуры римского мира, какая открывается в речи Аристида! В каком другом произведении найдется такое богатство блестящих живых изображений самых различных сторон политической, социальной и экономической жизни империи? Вдобавок в речи Аристида встречаются мысли, которых ни за что не сыщешь ни в одном другом произведении, по крайней мере нигде они не изложены так ясно и в таких четких формулировках, например: столь популярные во II в. рассуждения о характере просвещенной монархии и об отношениях между монархией и различными классами населения империи, определение империи как сплоченного союза свободных, самоуправляемых государств и, не в последнюю очередь, мастерский очерк о роли армии в римском государстве. Речь Аристида является, на мой взгляд, одним из важнейших источников для изучения не только общей структуры римского государства в восприятии его современников, но и мировоззрения эпохи Антонинов, политических идей, которые владели тогда умами. От «Энкомия» нельзя ожидать критического суждения об империи. Задача оратора заключалась в том, чтобы выявить положительные стороны и продемонстрировать их, не опускаясь до льстивого тона и ничего не преувеличивая. И Аристид блистательно справился с этой задачей.

Речь «Во славу Рима» сопоставима с речами Диона о царской власти (βασιλεία). Эти речи предлагают программу, одинаково приемлемую как для императоров, так и для интеллектуальных вождей общества Римской империи. Речь Аристида показывает, как эта программа проводилась в жизнь и насколько реальные условия эпохи Антонинов, и в частности периода Антонина Пия, отвечали надеждам лучших людей империи. Прославляя достижения просвещенной монархии, Аристид, без сомнения, выражал настроения ведущих умов своего времени и основной массы городского населения империи — буржуазии. Об этом свидетельствуют установленные по всей территории империи тысячи хвалебных надписей, посвященных императорам II в., и в первую очередь Антонину, прославляющих бессмертную Римскую империю.

Поэтому в качестве вступления к данной главе, посвященной городам Римской империи, лучше всего подойдет изложение некоторых идей, высказанных в речи Аристида. В представлении Аристида Римская империя — это мировая держава, а Рим — центр всего мира. Под «миром» Аристид, конечно, подразумевает цивилизованный мир (οίχουμένη), страны Средиземноморья. Римская империя сумела установить единство цивилизованного мира и завершить эту задачу, оказавшуюся непосильной как для восточных монархий, так и для греческих городов-государств. И это единство было основано не на порабощении, в отличие от того, как это происходило в восточных монархиях и царствах Александра и его преемников. Глава объединенного мира — не деспот (δεσπότης), а правитель (αρχών) или вождь (ήγεμών). Он правит не рабами, а свободными людьми и правит потому, что его подданные добровольно признают его власть. Они понимают, что единственное спасение заключается в единении: весь мир стал единым городом-государством (μια πόλις πάσα ή οίχουμένη). В этом государстве население не делится на греков и варваров, на своих и чужих: все одинаково люди, — так можно закончить мысль Аристида. Перед государством все равны: знатные и простые, бедные и богатые. Признается лишь одно различие: между массой обыкновенного народа и лучшими людьми. Лучшим, т. е. римским, гражданам принадлежит главенствующее положение; остальная масса населения должна им подчиняться. Но главенствующие граждане не обязательно должны быть уроженцами Рима или Италии. Это лучшие люди из всех краев империи. Именно благодаря тому что они — лучшие, они стали римскими гражданами и заняли главенствующее положение; они главенствуют в основных конституирующих компонентах империи, т. е. в городах; долг остальной массы населения — подчиняться этим людям. Если они не исполняют этого долга, начинают бунтовать и пытаются изменить существующее устройство, власть вправе установить порядок силой.