– Подоспели как раз к ужину, да?

– Уж как вышло, – парировала я. – А теперь поговори со мной, пожалуйста. Расскажи мне обо всем, что произошло.

Рэд сел в кресло за своим столом.

– Прошло двадцать два года, но я помню день, когда ты исчезла, как будто это было вчера. Я решил, что ты спустилась в туннель с Бо и Верити, которые, кстати, тоже не вернулись, но потом мне пришлось уехать в Убежище. По какой-то причине Мисти в Убежище не прилетела, и куда бы она ни отправилась, свой самоцвет она, вероятно, прихватила с собой. Так что я ничего не мог сделать, чтобы спасти тебя. А потом все в городе словно посходили с ума, и… Ох, Блу, мне так жаль, что я уехал…

– Рэд, – перебила я его, – забудь об этом! Для меня с тех пор прошло всего три дня. И ни минуты из них я не потратила, упрекая тебя за то, что ты не пришел меня спасать.

Он наклонил голову. Линии нашей жизни в буквальном смысле разошлись. То, что для меня было тремя днями, для него являлось целой жизнью, и мысли о прошлом явно тяготили его все это время.

– Расскажи мне о мире в две тысячи сороковом году, – попросила я. – И об этом.

Я указала подбородком на его звезду.

– Не могу сказать, что ожидала увидеть тебя в роли шерифа.

Рэд слабо улыбнулся.

– Гамма-облако действительно уничтожило человечество. По нашим подсчетам, выжило менее полупроцента населения. И большинство этих выживших, по определению наших врачей, это люди с «атипичной гиперсинаптической функцией мозга». По сути, это просто другой способ сказать, что большинство из них совершенно не дружелюбны: преступники, убийцы, насильники, асоциальные агрессивные типы и еще клинические психи.

Другой небольшой процент выживших – это люди вроде меня: те, что в свое время принимали определенные медикаменты или просто употребляли правильные витамины или ели правильную пищу. Как это ни странно звучит, многие из них принимали лекарства от повышенной тревожности, что означает, что они являют собой полную противоположность агрессивности. Это робкие, застенчивые люди, которым каким-то образом повезло выжить вместе со всеми придурками. Как будто облако оставило в живых только людей с контрастными характерами, а тех, кто был посередине, – убило. Мы постарались собрать здесь, на острове, всех порядочных людей.

«Значит, Грифф был не совсем прав, – подумала я. – некоторые кроткие все-таки унаследовали землю».

– А что произошло после облака? – спросила Дженни.

– В годы, последовавшие за появлением гамма-облака, все Восточное побережье погрузилось в хаос. Города опустели. Везде рыскали банды бывших заключенных. Я смог приехать в Убежище, но мама и Тодд так туда и не добрались. Там я увидел надписи на стенах зданий, которые оставила первая волна напавших на остров шестнадцатого марта. Их было около полусотни, «недовольная беднота», как называли их богачи из Убежища, и я осознал, что в следующий раз нападающих станет больше. Так в итоге и произошло. Так что позже в тот день я оставил в наших апартаментах свой бейсбольный мяч с запиской, украл маленькую моторную лодку и рванул с острова. Когда накрыло гамма-облако, я находился в одиночестве на маяке Рейс-Рок и каким-то образом выжил. Наверное, папина диета и витаминный режим сработали.

Он уставился в пространство, погрузившись в воспоминания. Было так странно смотреть на моего брата, брата-близнеца, который выглядел и вел себя так по-взрослому. Теперь в его усталых глазах таился тяжелый опыт, который он был вынужден приобрести за прошедшие десятилетия, практически половину его жизни. Пожав плечами, он продолжил:

– Я не мог оставаться на маяке. Так что я рискнул выйти наружу в поисках таких же, как я – людей, которые были готовы начать заново строить наше общество. Каким образом? Наверное, по одному кирпичику за раз. Мне встречались хорошие парни, встречались и плохие. Довольно часто мне приходилось убивать. Но потом мы с хорошими парнями объединились и поселились здесь, на Род-Айленде. Это отличное место, чтобы начать заново строить общество, потому что оно достаточно большое, чтобы иметь пару электростанций и собственное водоснабжение, но при этом до него можно добраться только по трем мостам. А значит, его удобно охранять. Мы контролируем все эти мосты круглые сутки семь дней в неделю, так же как и все морские подходы.

Рэд задумался, но вскоре продолжил:

– Что еще рассказать… Выяснилось, что люди, в которых новое общество нуждается больше всего, – это врачи, электрики и водопроводчики. Забавно, но новому обществу оказались не нужны управляющие хедж-фондами и инвестиционные банкиры. Нам удалось перезапустить одну из электростанций и снова получить электричество, по крайней мере на пару часов в день, кроме того, получилось починить водопровод, который отвечает за канализацию. Поверь мне, жизнь определенно кажется лучше, когда в унитазах работает слив.

– А еще новому городу нужен хороший страж порядка, – сказала я. – Порядочный малый, который не станет выделять одного человека перед другими, которому можно доверить исполнение закона.

Брат скромно склонил голову, а я тепло ему улыбнулась:

– В тебе всегда это было, Рэд. Уж я-то знаю.

– Я делаю все, что в моих силах, – тихо произнес он и подавил печальный смешок. – Я всегда дразнил тебя, что я старше на целых две минуты. Но теперь я действительно стал взрослее. А что насчет тебя? Что с тобой произошло?

Я рассказала ему все: про связь Мисти и ее клики с пропавшими девочками; как они перенесли Дженни в будущее и бросили ее умирать; как мы сражались с разъяренным Гриффом и бежали из Нью-Йорка, а мужчина преследовал нас по пятам; и как мы отправились в Убежище не только для того, чтобы узнать судьбу Рэда, но и затем, чтобы заполучить самоцвет Старли Коллинз. Без драгоценного камня, которым можно было бы открыть портал выхода, мы застряли в этом времени.

– Но ее камня там не было, – завершила я свой рассказ.

Закончив говорить, я взглянула на брата, и меня охватила глубокая печаль. Сейчас ему было тридцать восемь лет, он стал отцом и работал шерифом. Мои испытания за последние несколько дней бледнели по сравнению с годами опасности, страха и ужаса, которые он пережил после облака. И я осознала: теперь это был его мир. Но не мой. Он жил в нем, сражался за него, заслужил свое место в нем за двадцать два года. А я – нет. И в глубине души я чувствовала, что не могу остаться. Может, мы и были близнецами, но теперь стали уже не такими одинаковыми, как прежде. Интересно, сможем ли мы вообще жить вместе в этом времени? Повзрослевшие глаза Рэда встретились с моими, и я поняла, что он думает о том же.

– Есть еще одна проблема, – сказала я. – Отец. Он прислал мне сообщение как раз перед тем, как я спустилась в туннель. Он собирается прибыть в Нью-Йорк и окажется там в одиночестве и совсем неподготовленный прямо посреди всего этого хаоса. Я должна найти способ вернуться и помочь ему.

Именно тогда на лице Рэда появилось странное выражение.

– У меня есть кое-что для тебя, – сказал он, протягивая руку и выдвигая ящик стола. – То, что я так долго хранил.