Окна выходили на отвалы глины, которые пылили так, что нижние этажи тонули в красном тумане. Нуркина это не особенно беспокоило, поскольку герметичные рамы не открывались вовсе – из-за пуленепробиваемого стекла они весили столько, что не выдержали бы никакие петли.

Кроме квартиры Немаляев обеспечил два одинаковых «Вольво» с одним и тем же номерным знаком, два спутниковых телефона, зарегистрированных в разных компаниях, и три анонимных счета в дружественных банках. Денег он не жалел, тем более, что для него это были не такие уж и деньги. Последнее время Немаляев приходил к мысли, что отдал бы все – ну, или почти все – за то, чтобы здесь удалось воссоздать построенную ими систему. Дров, конечно, там наломали прилично, но такая уж в России топография – чем светлее путь, тем больше ухабов. А старые ошибки повторять не обязательно, достаточно будет новых.

– Влад… – Не выдержал он. – Ты про выборы-то поясни. У меня средства вложены, надо кой-какие акции скинуть, пока не поздно.

– А где армянский? – Раздраженно бросил Нуркин. – Передай своим барбосам: «Праздничный», десятилетней выдержки.

– Ты рехнулся, да? Завтра – два ящика. Три. Я о деле спрашиваю!

– Что?.. – Нуркин оторвал взгляд от фигурной бутыли и, поставив ее на место, вперился в Немаляева. – Все хорошо, Сашок, я же сказал. Еще Сидорчука прикрутим, и совсем отлично будет. Как думаешь, сколько сейчас в этом слое перекинутых обретается?

– Тех, кто оттуда – сюда? Кто их считал?

– Не очень много, правда? А вони уже будь здоров. По телевизору заговорили, газетчики суетятся, спецура, небось, вообще на ушах стоит.

– Стоит, – подтвердил Немаляев. – И ФСБ, и СВР.

– Во-от, – удовлетворенно протянул он, закрывая бар. – Если это будет продолжаться, то скоро их количество достигнет критической массы. А продолжаться будет, причем с нарастающей скоростью. Я чувствую. Идет настоящий обвал. Представляешь?! Тысячи людей из другого мира! Большинство – с разорванными социальными связями. Одинокие, растерянные. Как они впишутся в чужое общество? Да никак! Они не смогут адаптироваться, ведь общество само будет взбудоражено. – Нуркин облокотился о шкаф и прикрыл глаза. – Смятение… Люди не понимают, что происходит. За границей тоже случаи отмечены. Значит, происки врагов отпадают. Тогда что же? Навязчивая идея человечества: Судный День. Когда в нее поверят процентов пять, это превратится в настоящий конец света. И притом безо всякой мистики. Паника ударит по отраслям, живущим в условиях жесткого графика. Транспорт, энергетика, связь. Как следствие – перебои с продуктами, у нас это вообще больная тема. Погромы, грабежи, уличный беспредел. Паралич всех коммуникаций. Анархия. Хаос.

– Или ужесточение режима, – возразил Немаляев. – Комендантский час, и прочее.

– Естественно! – Воскликнул Нуркин. Он вроде бы даже обрадовался этому аргументу. – Власти призывают войска, но там то же, что и везде. Перекидывает одного-единственного лейтенанта, вернее, того, кто был лейтенантом здесь, и вот уже целый взвод неизвестно на чьей стороне. А если это будет не лейтенант, а командир десантно-штурмового батальона? Или офицер генштаба? Нет, хаос неизбежен. И вот когда страна уйдет в него с головой, люди захотят порядка. Они потребуют порядка – хоть какого-нибудь. И они позовут нас, – с улыбкой сказал Нуркин. – Но для этого необходимы два условия: первое – чтобы нас знали, и второе – чтобы кроме нас звать было некого. Вот об этом мы и должны позаботиться. Ты, в основном. Кстати, как там сотник?

– Пока не высовывается.

– И что это значит?

– Все, что угодно. Еремин может налаживать контакты, может прятаться в какой-нибудь глухой деревне или сидеть у нас под носом. Да может просто повеситься, – пожал плечами Немаляев. – Сотник опасен в комплекте с сотней. Сам по себе он никто. Ну разве что застрелит кого-нибудь, или на мине подорвет, – выразительно произнес он.

– Потешаешься, да? А ты подумал, куда вы все без меня? Кто страну спасать будет?

Немаляев вспомнил на эту тему хороший анекдот и уже собрался рассказать, но посмотрел на Нуркина и осекся. Тот не шутил.

Петр припарковал «Форд» возле узкой арки и, закурив, достал нарисованную Костей схему. Полный план коллектора был потерян – пришлось довольствоваться тем, что Константин восстановил по памяти. Коридоры вокруг тайника он обозначил довольно подробно, но по мере удаления они переходили в пунктир или вовсе обрывались вопросительными знаками.

Костя настоятельно советовал спуститься через метро, но Петр эту идею отверг: винтовку могли найти и выставить на ближайших станциях наблюдение. Лезть под землю прямо на улице, да еще перед домом казненного банкира, было тем более не интересно. Путь, выбранный Петром, казался не самым логичным, но в этом и заключался расчет. Так он себя успокаивал.

Выйдя из машины и повозившись с непослушным замком, он невзначай обернулся. Ничего подозрительного. Кривая улочка плавилась на солнце. Измученным прохожим, варившимся в каменном котле, было не до Петра.

Он уверенно свернул в арку. В нос ударили ядреные запахи испорченных продуктов. Вечные черные лужи, преющий по углам мусор и еще на подходе ко двору – стук доминошек и пьяный мат. Все это было чертовски знакомо и напоминало о детстве, проведенном в старом центре, но радости от этих ощущений Петр не испытывал.

Оказавшись во дворе, он быстро сориентировался и направился к трехэтажному дому, на первый взгляд – довоенной постройки.

– Ты к кому, уважаемый? – Раздалось сзади.

Петр проигнорировал окрик и зашел в тесный подъезд. Следом шумно догоняла компания подвыпивших дворовых мужиков. Двое или трое. Плохо.

– Ты че, ссать здесь намылился?

– Фамилия? – Жестко спросил Петр.

– Че?

– Фамилии, адреса, – сказал он, раскрывая удостоверение.

– Да ладно, майор… Сидим, отдыхаем. Чего ты привязался? Пива выпить нельзя?.. – Забубнили мужики.

Петр спустился вниз и, достав карманный фонарик, осветил подвальную дверь – она была закрыта на маленький висячий замок.

– Ключ у кого? – Начальственно спросил он.

– Ключ-то? А ключ у Никаноровой.

– Сюда ее, быстро.

– Никанорову? А нету ее. Уехала она. Надо в ЖЭК идти.

– Ясно. Добровольцы есть? Кого за ней отправить?

Мужики затолкались в дверях и высыпали на улицу.

Петр вернулся к машине. Инструментов в багажнике было не густо, но монтировка все же сыскалась. Попутно он обнаружил, что под резиновым ковриком остались пятна крови, и, удивившись собственному разгильдяйству, решил, что от «Форда» пора избавляться.

Отдыхающие за большим деревянным столом проводили его недоуменными взглядами. Монтировка в руках майора ФСБ их немного смутила, но они были рады тому, что в ЖЭК идти не придется. Они даже разрешили бы майору нагадить в подъезде – лишь бы никуда их не посылал.