У Ланселота вертелась на языке тысяча возражений: что это немцы, мол, первые начали войну, что надо лишь хорошенько их припугнуть, и этого хватит, чтобы привести Гитлера в чувство, но тут он вспомнил о Новом Берлине и промолчал.

Занятая своим делом, подводная лодка не заметила зависшего над ней дисколета, который снова резко набрал высоту, уйдя из ее поля зрения за какие-то три секунды, и, оставляя с левого борта побережье Флориды, направился в сторону Вашингтона. Вот показался Чесапикский залив с устьем Потомака, слева желтело пятно строящейся военно-воздушной базы, и, наконец, стал виден сам лежащий на просторной равнине и утопающий в зелени город. Все путешествие заняло около трех часов.

Дисколет приземлился недалеко от города прямо на дороге, бегущей через поля. Машин здесь в это время не было, а потому никто посадки не видел. Араторн открыл наружный люк и проводил своих пассажиров до выхода.

– Персиваль, – сказал он, обращаясь к Томпсону, – вы знаете, что делать, если потребуется наша помощь. Желаю удачи. Когда все закончится, я возьму вас на борт. Дайте мне только знать.

– Да, Араторн, ваша волшебная кнопка всегда со мной. Не беспокойтесь, мы с Ланселотом не подкачаем. До встречи!

С этими словами они спустились по трапу на землю. Дисколет плавно поднялся, затем резко взмыл в воздух и растаял в голубом небе. Несмотря на то что оба вернулись на родину, – может быть, из-за фантастического способа своего прибытия, а может, благодаря всему увиденному и пережитому ими за последнее время – они чувствовали себя здесь почти что пришельцами с другой планеты. Впрочем, это не помешало им остановить автостопом появившуюся на дороге попутку – видавший виды форд и, приветливо поздоровавшись с ее пожилым усатым водителем, на голове которого красовалась милая каждому американскому сердцу ковбойская шляпа, отправиться в Вашингтон.

Город встретил их гудками машин, деловой суетой вечно куда-то спешащего чиновного люда и приветливой зеленью весенних парков, на аллеях которых цвели магнолии, по-прежнему чинно гуляли пенсионеры и под неусыпным надзором важных чернокожих бон играли дети. Война здесь совершенно не чувствовалась. На Висконсин-авеню и М-стрит все так же сияли витринами дорогие магазины, шумели наполненные посетителями уличные кафе, а на ступенях Капитолия мирно ворковали стайки сизых голубей.

Несмотря на то что он возвратился туда, где жил до войны, Ланселот выглядел не радостным, а озабоченным.

– В чем дело, Ланс? – внимательно посмотрев на него, спросил Томпсон. – Впрочем, понимаю – я тоже чертовски соскучился по нормальной еде. Этот бодрящий напиток атлантов – вещь, безусловно, хорошая, но, честно говоря, я бы на нем долго не протянул. Мне известны здесь несколько ресторанчиков, там великолепно готовят, ммм… пальчики оближешь!

– Нет, мистер Томпсон. Дело не в этом. Я думаю, как мне поступить. Я ведь военнослужащий, офицер, и должен сразу заявить о своем прибытии начальству. Но что я ему сообщу? Что после нескольких месяцев отлучки меня забросила сюда из Антарктиды, куда я добрался на попутной вражеской подлодке, летающая тарелка?

– Да, и в Антарктиде, где все жители по десять футов ростом, вас еще приодели в прекрасный немецкий костюм, – слегка подтрунивая над ним, добавил Томпсон.

– Вот вы смеетесь, а мне не до смеха. Меня же точно сразу арестуют, ведь формально я дезертир.

– Друг мой, иногда самое лучшее – это сказать чистую правду. Весь вопрос в том, кому ее рассказать. Но не переживайте, я думаю, нам это дело удастся уладить.

– Каким образом?

– У меня еще остались кое-какие связи в правительстве, а главное, не забывайте, с какой целью мы сюда прибыли. Вы все доложите как есть, но только не своему непосредственному начальству, а прямо министру обороны, ну или, в крайнем случае, его заместителю.

– А они нам поверят?

– Видите ли в чем дело, Ланс, на самом деле наши военные уже давно собирают сведения о летающих тарелках и уверены в их существовании, хотя и не афишируют это свое знание, больше того, пытаются всех убедить, что ничего такого не существует. Если же мы предложим им установить контакт, причем не с марсианами или другими пришельцами из космоса, а с неизвестной, но все же земной и могущественной расой, то, будьте спокойны, они ухватятся за это обеими руками. Но только нам надо быть осторожными.

– Почему? Опасаетесь немецкой агентуры?

– И ее тоже. Но здесь есть и другие силы, которым не очень понравятся такие переговоры. Остерегайтесь людей с циркулем и угольником.

– На нас что, ополчились учителя геометрии?

– Нет, учителя тут ни при чем. Циркуль и угольник – главные масонские символы. Так же как и человеческий череп, который вы видели на перстне у Штокхаузена. И точно такой же, как я подозреваю, имеется у нашего приятеля Броссара, да и в американском правительстве у многих тоже.

– Даэрон толковал еще о каком-то тайном ордене – кажется, «Детях богов». Он еще подозревал в работе на него одного из нас.

– Точнее, Rex Deus – «короли-боги». Я давно подозреваю, что именно они и есть самая верхушка масонского братства, причем тайная, о существовании которой не догадываются большинство и самих масонов. Хотя это не мешает им в точности выполнять все приказания этих таинственных «королей».

– Получается, что «короли» в курсе существования внутриземного мира, если уж они засылают туда шпионов. Интересно, чем атланты им так насолили?

– Я точно не знаю, но, скорее всего, это какая-то очень древняя история. А сейчас «короли» были бы, наверное, не прочь обзавестись техникой и оружием подземных цивилизаций. И конкуренты им в этом деле не нужны. Теперь понимаете, откуда ветер дует?

– Да уж, прямо скажу, повеяло холодком. То есть нам, возможно, придется схлестнуться с мощной, хорошо законспирированной организацией, которая попытается оставить нас с носом?

– Ну, остаться с носом – это был бы еще не самый худший из вариантов. Как бы нам головы не лишиться! Насколько мне известно, эти сукины дети не гнушаются никакими средствами. Раньше они больше всего любили жечь людей на кострах, но также не забывали о кинжале и яде.

– А теперь?

– О, нынче у них есть средства пострашнее – биржевая паника, например, или финансовый кризис. Если в старину их жертвами были тысячи, то теперь – миллионы.

– То есть сейчас они – денежные тузы с Уолл-стрит?

– Да, или с Пятой авеню. Но и здесь, в Вашингтоне, их или, по крайней мере, их слуг тоже хватает. И я чувствую, скоро нам придется познакомиться с ними поближе.

– Вот теперь, мистер Томпсон, вы действительно напугали меня так, что жутко захотелось есть, – попытался пошутить Ланселот.

И оба джентльмена своими дальнейшими действиями убедительно доказали, что политика, в сущности, есть младшая сестра гастрономии. Немного отойдя от центра города, они нашли небольшой ресторанчик, где Ланселот отдал должное огромному телячьему стейку с кровью и картофельным чипсам, утопив свои сомнения в пинте холодного лагера.