Был еще один телефонный разговор, значимый лично для меня, о котором я все время вспоминал на отдыхе в Кентмере, когда приехал на каникулы. Оператор в диспетчерской сказала, что со мной срочно хочет поговорить некто весьма настойчивый по имени Темплтон, но ни в какую не хочет объяснять причину своей настойчивости. Телефонистка спросила, буду ли я с ним говорить. Любопытство одержало верх, я согласился. «Привет, Майкл, это Ги», – услышал я в трубке и понял, что звонит приятель моей дочери Наоми. Но почему он звонит мне на службу? «Я хотел попросить руки Вашей дочери!» – произнес он. Я был рад получить лишнее доказательство, что современная молодежь гораздо воспитаннее нас, прежних, и воспринял это как еще одну проблему, требующую решения.

Из Озёрного края я направился в Манчестер на двухдневное совещание с Эндрю Тернбуллом и руководителями секретариата Кабинета министров. Мне снова предстояло впрячься в мучительные и нудные дела: итоговые совещания, служебные записки, профессиональная подготовка государственных служащих, отчеты о ходе выполнения предвыборных обещаний, презентации в Кабинете министров, пресс-конференции – словом, я возвращался к той повседневной жизни, которую вел в 2001 и 2002 гг. С моей точки зрения, именно те усилия обусловили прогресс, достигнутый нами в последующие три года. Но в то время нам почти нечем было похвастаться. Если бы тогда нам не удалось доказать, что с помощью науки добиваться результата можно преодолевать неизбежные кризисы, которые периодически потрясали государственные программы реформ сферы государственных услуг, мы бы просто не выжили и не сохранили нашу репутацию. Повсеместно (на Транссибирской железной дороге, в сборной Англии по футболу или в любой семье) время от времени случаются кризисы. Они являются проверкой на прочность, определяют ту степень живучести, которую сформировала рутина. Но об этом в следующей главе.

В понедельник, 11 марта 2002 г., Тони Блэр и я спешили на Даунинг-стрит, 10 с дневной встречи с членами Кабинета министров и постоянными заместителями министров на важное совещание у Дэвида Бланкетта по уличной преступности. К моменту нашего прихода Бланкетта уже проводили в кабинет премьер-министра. Едва войдя, Блэр сразу же начал предлагать действенные инициативы, чтобы подавить взрыв насилия на улицах крупных городов. В то время многие лондонцы стали жертвами ограблений. Пострадали они сами или их знакомые. Обычно отбирали мобильный телефон. Статистические данные, стекавшиеся в Министерство внутренних дел, свидетельствовали о том, что этот вид преступности не только не снижался, как остальные, но, наоборот, взмыл до небес. Ничего удивительного, что пресса подняла вокруг этого неимоверную шумиху. По словам Блэра, все сделанные до сих пор предложения по изменению ситуации были недостаточно радикальны. Он не возражал против благожелательных взаимоотношений между министерствами, но считал, что они совершенно не соответствовали масштабу и серьезности нынешней проблемы. А чуть раньше, в первой половине дня, он с горечью сказал мне, что ему приходится заниматься одной и той же проблемой уже три года подряд. Я ответил, что мы как раз сейчас разрабатываем предложения совместно с Министерством внутренних дел, которые будут готовы через шесть недель, но это его совершенно не устроило.

На совещании Бланкетт искренне согласился с премьер-министром, что положение дел было абсолютно неприемлемым. Они с Блэром обсуждали эту проблему накануне вечером по телефону, и Бланкетту самому не понравились уверения собственных чиновников в том, что скоро все наладится[109]. И тут Блэра словно осенило: «А почему, собственно, когда мы переживаем острейший кризис вроде эпидемии ящура или нефтяного кризиса, мы занимаемся всем сами? Возможно, следует привлечь чрезвычайный правительственный комитет COBRA и с его помощью воздействовать на уличную преступность и бандитизм».

С тихим энтузиазмом в голосе Бланкетт сказал: «Я – за!» И договор был заключен. Бланкетт видел в этой ситуации возможность продемонстрировать свои руководящие способности. А я представлял, как наша Группа сможет раскрыть свой потенциал на новом уровне. Блэр же получал шанс лично доказать правоту своего утверждения, которое он высказал в загородной резиденции перед остальными членами Кабинета министров: в том, как правительство справляется с кризисами, есть свои весьма поучительные уроки. Известный экономист Пол Ромер из Стэнфордского университета заметил: «Некоторыми катастрофическими кризисами просто грех не воспользоваться!» (цит. по: [Friedman, 2005, p. 359]).

Вечером того же дня мне позвонил встревоженный постоянный заместитель министра внутренних дел, вдумчивый Джон Джив, и попросил уточнить происходящее, опасаясь, как бы ситуация не вышла из-под контроля. Я одновременно и успокоил его, и указал на трудность положения. «Нам следует относиться к этому, как к эпидемии, а не как к безжалостному восстанию, – сказал я, вспомнив упомянутую Блэром эпидемию ящура, и добавил: – здесь есть все признаки эпидемии, и обращаться с ними необходимо соответствующим образом. И если действовать правильно, то все будет под контролем. В любом случае для вас это огромный шанс. Мы сможем выстроить всех чиновников Уайтхолла по струнке по нашей команде, как вы всегда хотели».

Теперь, когда во главе всей деятельности Министерства внутренних дел стояли Бланкетт и Джив, чиновники этого ведомства стали тесно сотрудничать с нами, чтобы подготовиться к этому тяжелому процессу. Первые результаты нового подхода Блэра сказались уже на следующее утро, когда началось итоговое совещание по образованию. Я продемонстрировал присутствующим убийственный по убедительности график, согласно которому преступность молодых людей в возрасте 11–15 лет (речь шла и о грабежах) за последние 10 лет возросла на 500 %. От такой новости у всех сидящих за столом в зале Кабинета министров в буквальном смысле слова перехватило дыхание – и у Блэра, и у Эстелл Моррис, и у других ответственных работников министерства. Блэр стал очень настойчиво давить на Моррис, чтобы та немедленно занялась дисциплиной и посещаемостью в школах и непременно обеспечила доступ в школы полицейских в случае необходимости.

А между тем на Даунинг-стрит, 10 мы начали готовить первое совещание с участием членов COBRA, предстоявшее на следующей неделе. Приглашены были все министры кабинета и руководящие работники высшего звена, имевшие хотя бы малейшее отношение к уличной преступности, а также высшие чины полиции. По моему предложению и рекомендации Джереми Хейвуда было решено первое совещание такого рода провести в родных пенатах COBRA, в недрах Секретариата Кабинета министров. Мы считали, что это будет недвусмысленно символизировать четкость и решительность кризисного управления, которые хотелось бы видеть и Блэру, и Бланкетту. В следующее воскресенье Бланкетт объявил о «Программе замораживания» («The Frost Programme»). По поводу этой инициативы последовала целая буря комментариев в прессе. В центре внимания журналистов, как обычно, оказалась фраза Бланкетта о небезопасности пребывания граждан на улицах, но совершенно упускались из виду те меры, которыми он собирался решать данную проблему. Но чиновники Министерства внутренних дел все еще не понимали, насколько радикально изменилась их жизнь. Блэр и Бланкетт очень часто говорили о необходимости регулярных совещаний в помещении чрезвычайного комитета COBRA, как происходило во время эпидемии ящура в прошлом году, а чиновники все твердили, что и одного совещания в две недели более чем достаточно. На предварительной беседе, перед самым первым совещанием с членами комитета COBRA, Блэр нерешительно спросил меня: «А это подействует?» Прежде чем я успел ответить, у него зазвонил телефон, и ему пришлось говорить с одним из глав зарубежного государства. Но я действительно был уверен в его правоте, и, потом, кто-то же должен был излучать спокойствие. Отчасти моя уверенность объяснялась тем, что в Группе мы уже анализировали проблему уличной преступности в течение нескольких недель совместно с Министерством внутренних дел и полицией, и нам было ясно многое из того, что требовалось сделать.