Но Мэгги ничего замечательного в этом не усмотрела.

– Конечно же видела, – ответила она, – однако, должна вам заметить, Китти, ничего хорошего в этом я не вижу. Весьма недальновидно поощрять такое знакомство. Шевалье и девушка столь низкого происхождения не пара. Вы просто с ума сошли, если не видите этого.

– Ерунда! – возразила Китти. – Вы не можете отрицать, что ее происхождение вполне благородное, а касательно родственников Оливии, так Камилл увезет ее во Францию, где никому нет дела ни до миссис Броти, ни до семейки Скортонов.

– Если вы рассуждаете таким образом, то, боюсь, просто мало что смыслите в родственниках, – язвительно заметила Мэгги. – Святые небеса! Право слово, дивлюсь Фредди. Как он мог допустить, чтобы вы пошли на столь рискованный шаг.

Мисс Чаринг сочла за благо воздержаться от объяснений: что-то ей позволять или запрещать не во власти мистера Стандена.

Китти предвидела, что Мэгги поспешит рассказать обо всем Фредди, и готова была отстаивать свою точку зрения, однако мистер Станден, судя по всему пребывая в растерянности, лишь слегка потер кончик носа и промолвил:

– Не удивлюсь, если вас будет ожидать разочарование, Китти.

– Почему? Не понимаю.

– Грош цена всей этой затее, – сказал Фредди.

– Вы так считаете из-за этих ужасных Скортонов? Если бы Камилл являлся нашим соотечественником, то, признаю, надежды было бы немного, но шевалье приехал сюда не навсегда. Сомневаюсь, что миссис Броти и ее сестра когда-либо отправятся попутешествовать по Франции. А сама Оливия вам разве не симпатична?

– Подозреваю, что против этого восстанет миссис Броти, – молвил Фредди.

Девушка изумленно уставилась на него.

– Но почему же она будет против? – спросила Китти. – Я знаю, что в тот день, когда Камилл проводил Оливию, его пригласили в дом, а миссис Броти была сама любезность.

Смущенный Фредди еще энергичнее принялся тереть переносицу.

– Скажите же мне! Прошу вас! – настаивала мисс Чаринг.

В кармане Фредди лежала короткая записка от лорда Леджервуда, извещающая о том, что ему не удалось обнаружить аристократическую французскую семью, носящую родовое имя д’Эвроне.

«Что же касается дядюшки-маркиза, – писал отец, – то никаких его следов отыскать нигде не удалось. Скорее всего, этот пэр – плод воображения твоего знакомого. Более того, можно смело считать, что и сам шевалье – фальшивка».

Фредди заглянул в пытливые, пристально взирающие на него большие глаза мисс Чаринг и, покраснев, сказал:

– Слишком уж часто эти французы воюют.

Мисс Чаринг успокоилась и даже слегка посмеялась над его сомнениями. Мистер Станден, понимая, что миссис Броти, подобно ему, может навести кое-какие справки, предвидел впереди много неприятных моментов и посему не мог разделить веселья своей собеседницы. Мэгги хотела, чтобы он серьезно поговорил с невестой насчет ее не совсем подходящей дружбы с Оливией. Хотя миссис Броти довольствовалась пока тем, что ее дочь принимают в доме у знатного семейства Букхейвенов, Мэгги жила в постоянной тревоге, что рано или поздно эта страшная женщина нанесет ей визит. Сестра поведала брату: она опасается связываться с этими Скортонами. Если миссис Броти однажды явится на порог особняка на Беркли-сквер, Мэгги чувствовала, что ей будет нелегко отказать той в приеме. Фредди резонно ответил: ей и не надо будет этого делать.

– Скажите Скелтону, что вас для них нет дома. Остальное оставьте на его усмотрение. Для чего еще нужны дворецкие?

– Ну ладно, коль мое спокойствие тебя не волнует, – раздраженно промолвила Мэгги. – Меня только удивляет, почему тебя не беспокоит то, что Китти может оказаться замешанной в весьма неприглядном скандале, а к этому, поверь мне, все идет.

– Не понимаю, к чему столько драматизма, – упрямо возразил Фредди.

Раздражительное расположение духа Мэгги объяснялось недомоганием, преследующим многих женщин в ее положении, и в связи с этим она разразилась несвойственной ей желчной тирадой:

– С какой стати ты строишь из себя дурака? Обычно такие истории заканчиваются весьма печально. Все кругом, в том числе и я, желают мисс Броти лишь добра, я ей очень сочувствую, но нельзя же всех девушек, попавших в беду, брать в подруги! К сожалению, Китти совсем недавно попала в свет и плохо знает его законы, а ты палец о палец ударить не хочешь, чтобы направить ее на верный путь.

– Как же так! – обиделся из-за возведенной на него напраслины Фредди. – Если бы не я, она бы разъезжала по городу в той ужасной шляпке, которую ты убедила ее купить!

– Это последний крик моды! – воскликнула Мэгги, едва не вскакивая с дивана от распиравшего ее негодования. – А ты… ты мрачный ханжа! Ты не позволил Китти купить ту шляпку для верховой езды только потому, что тебе не был знаком ее фасон! А вот я купила, и все мне потом завидовали!

– Боже правый! – воскликнул Фредди, приходя в сильнейшее нервное возбуждение. – Мэгги! Неужели ты столь глупа, что напялила себе на голову то фиолетовое ведро для угля?

– Очень многие люди, отличающиеся тонким вкусом, – дрожащим голосом вымолвила леди Букхейвен, – говорили, что эта шляпка очень мне идет.

– Обманщики, – не стал миндальничать с сестрой Фредди. – Пора бы нашей матушке предоставить младших попечению няньки, а самой вплотную заняться тобой, а то ты делаешь из себя пугало и становишься всеобщим посмешищем… Полноте, Мэгги. Лучше советуйся со мной или с мамой.

– Чтобы ты командовал мной, как командуешь Китти, говоря девушке, что можно носить, а что нет… Удивляюсь, как это она тебя слушается.

– Она весьма разумная девочка и доверяет мне. То же самое, кстати, на днях говорил мне папа.

– Я не спорю, что одевается она стильно, – сказала Мэгги, – но кое в чем, Фредди, – говорю я это не из-за неприязни к ней, потому что Китти мне нравится, – она ведет себя весьма неосмотрительно. Мама уже не сидит больше с детьми, и до нее дошли кое-какие слухи. Она интересовалась у меня, правда ли это и что могло бы означать. Конечно же, я сказала, что все это наговоры. Я сама не верю ни единому слову, но все же… Почему Долфинтон столько времени проводит в обществе Китти?

Тут Фредди почувствовал, что его позиции весьма уязвимы, и счел за благо ретироваться.

Визит на Маунт-стрит на следующее утро ничем не залечил рану, нанесенную его amour propre[43]. Если лорд Леджервуд предпочел помалкивать касательно подозрений насчет графа и Китти, то маменька не сочла нужным скрывать что-либо. С весьма озабоченным выражением лица леди Леджервуд сообщила сыну о том, что те немногие из самых избранных ее подруг, которым она под большим секретом поведала тайну о помолвке, пребывают в глубочайшем недоумении вследствие того обстоятельства, что мисс Чаринг оказывает столь явное предпочтение обществу лорда Долфинтона.