– Где… остальные? – Сержант вновь поник, зыбкое ощущение плаца испарилось.

– Не знаю, товарищ полковой комиссар.

– Поня-атно… Вольно… сержант… Значит… трактор… завести не удалось?

– Нет, товарищ комиссар… Машина изношена вусмерть просто… От самой от границы идет. Последние сто верст – вообще на честном слове держалась.

– Я-асно. Орудие исправно?

– Дак вроде исправно, товарищ комиссар… Стреляло…

– В негодность привести сможешь?

– Эт-то да… Смогу, товарищ комиссар… Прицел в мешок, затвор в речку, – он широким взмахом указал на петляющую в пятидесяти метрах от дороги речушку с заболоченными, поросшими ломким осенним камышом берегами, – трактор – сожгу. Газолин есть. Только…

– Что? – говорить комиссару было уже тяжело, щеточка усов казалась черной на бледном от потери крови лице.

– Товарищ полковой комиссар! Пушка-то в порядке и снарядов штук тридцать есть еще, – Фофанов широко махнул рукой в сторону зарядного ящика, – так может, того… Может, ваши бойцы подмогнут, мы ее во-он до тех кустиков дотащим, так фриц пойдет – я хоть снаряды расстреляю? Не зря ж орудию пропадать?

Сил у комиссара уже практически не осталось, он кивнул, голова бессильно свесилось набок. Фофанов приободрился. Теперь у него была какая-никакая боевая задача и какие-никакие подчиненные – из всей четверки был только один ефрейтор, да и тот с санитарной сумкой на боку, остальные – рядовые. Быстро отцепив станины, сержант указал тройке рядовых, за что хвататься и куда толкать; ефрейтора-санинструктора оставил при комиссаре. Переть вчетвером полуторатонную пушку по влажной глине было удовольствием тем еще, но стометровку до кустов прикончили в полчаса. Вечером немцы вперед идти вряд ли будут, они уже тоже подвыдохлись, а авиация их работала, видать, на главных направлениях удара, так что дергаться не стоило. Снаряды перетаскали на руках, закидали орудие ветками. Комиссар в сознание не приходил. Было сомнение, не оставить ли кого себе в помощь, но переть раненого вдвоем, даже несмотря на его вполне умеренную комплекцию, было нереально. Оставаться одному жутко не хотелось, но попади комиссар в лапы фрицам, кокнули б его в ту же минуту. В соседней батарее был боец, умудрившийся в первую же неделю войны попасть в плен и в первую же ночь смыться, он понарассказывал…

Санинструктор во время работы зыркал глазами злобно, но сделать ничего не мог. Однако, трогаясь в путь, одинокому воину в поле посочувствовал, отсыпал махры на пару козьих ног и краюху деревенского хлеба в придачу. По рассказам бойцов во время единственного короткого роздыха, ждать немца следовало завтра с утречка. Время было.

Любители обсуждают тактику, кабинетные генералы – стратегию, а профессионалы – логистику.

Гуннар Питерсон

– Ну что ж, товарищ Рокоссовский, – Сталин снова был спокоен, – вы хорошо подумали?

– Так точно, товарищ Сталин! Мы еще раз пересчитали все варианты. Контрудары во фланг немцев в настоящее время и с теми силами, которыми мы располагаем, однозначно обречены на неудачу. После пограничных боев и Черкасско-Полтавского сражения мы не располагаем достаточным количеством танков. Свежесформированные дивизии нуждаются в дополнительной подготовке, а прибытие войск с Дальнего Востока до сих пор задерживается. Но главное – наступающая распутица. Состояние дорог таково, что препятствует успешным наступательным действиям. А через одну-две недели будет препятствовать еще больше.

– Распутица препятствует и переброске немецких резервов, – Сталин все еще сомневался, – а маневрируют они значительно лучше, чем мы. Приграничные бои – да и недавние их удары – показали это достаточно ясно.

– Затруднить маневр противнику мы можем и иными средствами. – Рокоссовский ткнул указкой в карты: – Сковывающие контрудары силами стрелковых и кавалерийских соединений будут нанесены здесь и здесь, воздушно-десантные отряды проведут серию диверсий на железных дорогах. Так что эту проблему мы решим. А вот обеспечить проходимость танков и, главное, автомашин со снабжением в процессе развития наступления мы не в состоянии.

Товарищ Сталин, – Рокоссовский волновался, но говорил твердо, – если мы перейдем в наступление сейчас, мы просто угробим ударные группировки, не добившись никаких результатов. Они просто сточатся, до ушей сточатся.

– И что же вы предлагаете? Ждать погоды, а немцы тем временем возьмут Москву? Вы понимаете, что это значит – немцы возьмут Москву? Вы понимаете значение этого с точки зрения производства, транспорта, а главное – с политической точки зрения? И не надо мне про Кутузова. Времена теперь совсем другие.

– Так точно, товарищ Сталин. Времена другие. И другими их делают три главных козыря немцев – танки, авиация и маневр войсками с использованием автомобильного транспорта. Все три этих козыря сейчас если и не выбиты из рук противника, но значительно ослаблены. Наши стратегические коммуникации проходят по железным дорогам и ослаблены в меньшей степени. Поэтому мы имеем возможность оперативной переброски резервов на угрожаемые участки фронта как для парирования немецких ударов, так и для контрударов с ограниченными целями. Естественно, при удобном случае мы не преминем перейти и в решительное контрнаступление – но, честно говоря, в силу изложенных мною причин я в такой случай до конца октября – начала ноября не верю.

– Это хорошо, товарищ Рокоссовский, что вы говорите честно. Мне нужен именно честный, без фанфаронства и лакировки, ответ – удержим ли мы Москву?

– Удержим, товарищ Сталин. Если примем необходимые меры – удержим. Главное – не дать им обойти город. Фланговые группировки мы всемерно усилим, в том числе – за счет маневра по восточной части окружной дороги. Фактически, если сдержать немцев на подготовленном рубеже не удастся, я планирую спровоцировать немцев на лобовой штурм западной окраины города. В самом городе я предполагаю создать мощные артиллерийские кулаки из дальнобойных орудий здесь, здесь и здесь. Такое расположение артиллерии обеспечит маневр огнем по всему городскому участку обороны.

– И здесь? – Мундштук трубки указал на пятно огромной стройплощадки невдалеке от Кремля. – Интересная мысль, товарищ Рокоссовский. Чья идея? Кто предложил?

– Капитан первого ранга Макаров, товарищ Сталин. На строительной площадке Дворца Советов уже закончен нулевой цикл. Подвальные помещения дворца готовы, часть каркаса может быть использована для строительства железобетонных капониров, позволяющих вести обстрел немецких позиций и контрбатарейную борьбу в радиусе десяти-пятнадцати километров, практически не опасаясь ответного немецкого огня.

Товарищ Сомов тоже не опасался немецкой артиллерии. По очень простой причине – он был далеко от фронта. В этом были и свои минусы. Куйбышев – не Москва, далеко не Москва. Светской жизни – почти никакой, что очень, очень расстраивало жену товарища Сомова. Но что поделать, если большую часть наркомата эвакуировали именно сюда? Немного скрашивало тоску мадам Сомовой по столичной жизни, во-первых, наличие все-таки достаточно приятного общества: в Куйбышев или, как говорили фрондерствующие – «Самару», эвакуировались несколько московских театров и, что самое приятное – иностранные посольства. Дополнительную прелесть составило присутствие личной портнихи мадам Сомовой. Благо и на новом месте перспективы товарища Сомова, равно как и вознаграждение за его нелегкий труд, позволяли товарищу Сомовой одеваться вполне прилично.