– До тех пор, пока нас не осенит какая-нибудь удачная мысль, – снова заговорил д’Артаньян, – и мне кажется, что теперь этого ждать недолго, так как у меня такая мысль уже родилась.

– Ну что ж, попрощаемся в таком случае, – вздохнул Арамис, – но, право же, Портос, вам было бы лучше уехать.

– Нет, – лаконично заявил Портос.

– Ваша воля, – проговорил Арамис, несколько обеспокоенный суровым тоном своего сотоварища. – Все же меня успокаивает мысль, на которую намекнул д’Артаньян, и мне кажется, я уже угадываю ее.

– Посмотрим, – сказал мушкетер, подставляя свое ухо к губам Арамиса.

Прелат торопливо прошептал несколько слов, на которые д’Артаньян тихо ответил:

– Это самое.

– Значит, без промаха! – радостно вскричал ваннский епископ.

– Используйте сумятицу, которую вызовет осуществление этого плана, и уладьте ваши дела, Арамис.

– О, на этот счет будьте спокойны.

– А теперь, сударь, – обратился д’Артаньян к офицеру, – примите от нас тысячу благодарностей. Вы приобрели трех друзей, готовых служить вам до гробовой доски.

– Да, – подтвердил Арамис.

Портос промолчал; он только кивнул головой.

Нежно поцеловав на прощание друзей, д’Артаньян, сопровождаемый своим неразлучным спутником, которого приставил к нему Кольбер, покинул Бель-Иль.

Таким образом, кроме того объяснения, которым пожелал удовольствоваться достойный Портос, ничто, казалось, не изменилось в судьбе трех старых товарищей, очутившихся во враждующих станах.

«Впрочем, – усмехнулся Арамис, – существует еще мысль д’Артаньяна».

Д’Артаньян, возвращаясь к себе на корабль, всестронне обдумывал эту самую идею, совсем недавно пришедшую ему в голову. Что до офицера, то он хранил почтительное молчание, не мешая д’Артаньяну предаваться своим размышлениям.

Поднимаясь на борт корабля, стоявшего на якоре на пушечный выстрел от бастиона Бель-Иля, капитан мушкетеров, подводя итог своим размышлениям, перебирал в уме имеющиеся в его распоряжении средства нападения и защиты. Немедленно по прибытии он созвал военный совет, который состоял из офицеров, находившихся в его подчинении.

Их было восемь: начальник морских сил, майор, командовавший артиллерией, инженер, известный уже нам офицер и четверо лейтенантов.

Собрав их всех в кормовой каюте, д’Артаньян встал, снял шляпу и начал в следующих выражениях:

– Господа, я побывал на Бель-Иле и видел там хорошо обученный и значительный гарнизон в полной готовности к обороне, которая может стать для нас крайне затруднительной. Поэтому я намерен послать за двумя главными офицерами этой крепости, предполагая вступить с ними в переговоры. Оторвав их от войск и от пушек, мы легче сможем найти приемлемое для обеих сторон соглашение, особенно если поставим себе задачу воздействовать на них разумными доводами. Согласны ли вы со мной, господа?

Поднялся артиллерийский майор, который почтительно, но твердо сказал:

– Сударь, из вашего сообщения я узнал, что крепость готовится к затруднительной для нас обороне. Итак, вы положительно знаете, что крепость решается на мятеж?

Д’Артаньяна явно раздосадовал этот вопрос, но он был не из тех, кого легко сбить подобной безделицей, поэтому мушкетер ответил:

– Сударь, ваше замечание соответствует истине. Но вам, конечно, известно, что Бель-Иль-ан-Мер – вассальное владение господина Фуке и что короли Франции еще в очень давние времена пожаловали сеньорам Бель-Иля право вооружаться в своих владениях.

Майор хотел возразить.

– Не перебивайте меня, – остановил его д’Артаньян, – вы, разумеется, скажете, что право вооружаться против англичан не есть право вооружаться против своего короля. Но ведь мы имеем дело не с господином Фуке, и не он в данный момент заперся на Бель-Иле, поскольку третьего дня он был арестован мной. Жители и защитники Бель-Иля ничего не знают, однако, об этом аресте. И объявлять им о нем было бы совершенно бесполезной затеей. Это такая неслыханная, неожиданная и необыкновенная вещь, что они все равно не поверили бы нашему сообщению. Бретонец служит своему господину, пока не увидит его покойником. Бретонцы же, сколько я знаю, не видели труп господина Фуке. Поэтому совсем неудивительно, что они сопротивляются всему, что не является господином Фуке или его собственноручной подписью.

Майор поклонился в знак того, что соглашается с капитаном.

– Вот почему, – продолжал д’Артаньян, – я хочу пригласить к себе на корабль двух старших офицеров бель-иль-ского гарнизона. Они побеседуют с вами, увидят силы, находящиеся в нашем распоряжении; они, следовательно, узнают, какая участь ждет их в случае сопротивления. Мы поклянемся им честью, что господин Фуке действительно арестован и что всякое сопротивление с их стороны может лишь повредить ему. Мы заявим им также, что, дав хотя бы один-единственный пушечный выстрел, они не смогут рассчитывать на милосердие короля. Тогда – по крайней мере я на это надеюсь – они не станут сопротивляться. Они сдадутся без боя, и мы мирным путем овладеем крепостью, взятие которой может стоить нам весьма дорого.

Офицер, сопровождавший д’Артаньяна при посещении им Бель-Иля, попытался что-то сказать, но д’Артаньян перебил его:

– Я знаю, с чем вы собираетесь выступить, сударь; я знаю, что есть приказ короля, воспрещающий тайные сношения с защитниками Бель-Иля; зная об этом, я предлагаю вести с ними переговоры с присутствии всего моего штаба.

Офицеры переглянулись, как бы затем, чтобы прочитать мысли друг друга и, если их мнения совпадут, молчаливо договориться между собой, а затем поступить согласно желанию д’Артаньяна. Охваченный радостью, он думал уже о том, что в результате согласия с их стороны можно будет послать судно за Портосом и Арамисом, как вдруг офицер короля вынул из-за пазухи запечатанный пакет и вручил его д’Артаньяну.

На нем под адресом стоял № 1.

– Что тут еще? – пробормотал застигнутый врасплох капитан.

– Прочтите, сударь, – попросил офицер с не лишенной грусти учтивостью.

Д’Артаньян недоверчиво развернул бумагу и прочел следующие слова:

«Запрещение г-ну д’Артаньяну собирать какой бы то ни было совет или вести какие бы то ни было переговоры до тех пор, пока Бель-Иль не сдастся и все пленные не будут расстреляны.

Подписано: Людовик».

Д’Артаньян сдержал негодующее движение и сказал с самой любезной улыбкой:

– Хорошо, сударь. Будет сделано в соответствии с приказом его величества.

Удар был нанесен метко; он был жестоким, он был роковым. Д’Артаньян, взбешенный тем, что ему помешала счастливая мысль, осенившая короля, не впал, однако, в отчаяние и, вспомнив о счастливой мысли, осенившей его самого на Бель-Иле, придумал еще один способ спасения своих попавших в беду друзей.