Колени подогнулись, но боль, теперь уже в вывернутых плечевых суставах, не дала упасть. Дэн уперся ногами в землю, посмотрел на Ксанку. Она стояла, зажмурившись, что-то шептала.

Девушка открыла глаза в тот момент, когда Дэн встретил еще один удар палкой. На сей раз не под дых, а в грудь. Хрен редьки не слаще…

Теперь Дэн видел все словно сквозь мутное стекло. Мир замедлился, делаясь вдруг неправильно-отстраненным.

Вот Измайлов замахивается. Палка описывает в воздухе дугу, но в самый последний момент меняет траекторию, летит не вперед, навстречу Дэну, а назад, за голову Измайлова. И Измайлов тоже летит, заваливается на спину, скользит по траве к обрыву. Рот его раскрыт в немом крике — или Дэн просто ничего не слышит? — в глазах ужас. Последний взмах руками, а потом сытое чавканье воды где-то внизу…

Близнец, тот, что держал Ксанку, медленно, словно нехотя, разжимает пальцы, тоже пятится к обрыву. У ног его вьется маленький смерч, с корнем вырывает траву, поднимает в воздух мелкие ветки. Мгновение близнец балансирует на краю, а потом с воем падает. Дэнова лица касаются горячие пальцы, синие Ксанкины глаза близко-близко. В них — арктический голод, а губы шепчут что-то непонятное. За ее спиной — дистрофик, испуганный, растерянный, готовый на все: и кинуться в бой, и броситься наутек. Нужно предупредить…

Дэн опоздал со своим предупреждением. Мир снова ускорился, стал почти нормальным. В мире этом появился новый персонаж…

Дядя Саша Турист вырос словно из-под земли. Или из-под воды? Всего за каких-то несколько секунд он успел развязать Дэна, сказать что-то успокаивающее Ксанке, отвесить подзатыльник дистрофику, осмотреть корчащегося на земле близнеца, сломать об колено палку.

— Что у вас тут, ребятки? — Дядя Саша переводил взгляд с Дэна на Ксанку. — Это что еще за игры? Девочка, кто тебя так? — Он хотел коснуться Ксанкиного подбородка, но она раздраженно дернула головой.

— Все нормально… это так просто. — К Дэну вернулась возможность не только слышать, но и говорить. — Недоразумение.

— Недоразумение? — Турист мрачнел с каждой минутой. — И которое из этих недоразумений тебя так отделало, сынок? — Он легонько толкнул Дэна в грудь, и тот застонал от боли. — Ну! Этот? Или этот? — Турист обернулся сначала к дистрофику, потом к близнецу.

Тем временем на берег, чертыхаясь и отплевываясь, выбрались Измайлов со вторым близнецом.

— Как водичка? — мрачно поинтересовался Турист, разглядывая их мокрую одежду.

Эти двое его, казалось, даже не услышали. Вид у них был пришибленный, зубы выбивали барабанную дробь.

— Имейте в виду, шакалята, я вас запомнил! — сказал дядя Саша многозначительно.

Он немного оттаял, только лишь когда Измайловские отморозки убрались восвояси и на берегу они остались втроем.

— Почему не в лагере? — спросил Турист у Дэна.

— Да так…

— Ясно — самоволка.

— Ну, а ты, красавица? — взгляд, направленный на Ксанку, потеплел. — Не замерзла без одежды-то?

Ксанка ничего не ответила, лишь равнодушно передернула плечом.

— Значит, будете молчать, как партизаны. — Турист кивнул. — Ну, дело хозяйское. Только на будущее послушайтесь доброго совета — не шляйтесь по лесу. Особенно ты, девочка. — Он глянул на Ксанку, а потом словно между прочим спросил: — Шаповалова вашего ставить в известность о случившемся?

— Нет, — вместо Дэна ответила Ксанка.

— Ага, самоволка! Понимаю. Где одежда ваша, купальщики? Девчонка посинела вся от холода.

К затону они вышли всего через минуту — оказалось, он совсем близко, — молча оделись, собрали свои вещи.

— Проводить до лагеря? — спросил Турист.

— Не нужно. — Дэн потянулся за Ксанкиным рюкзаком, но она его опередила.

— Ну, как хотите. Только помните, что я вам сказал. Нечего вам делать в лесу.

— Уже поняли. Спасибо. — Дэн взял Ксанку за руку. — Пойдем мы.

Турист еще долго смотрел им вслед, а потом развернулся, пошагал вдоль берега.

— Прости меня. — Дэн начал разговор первым. Должен был начать, потому что им с Ксанкой многое предстояло обсудить.

— За что? — Она замедлила шаг, но в его сторону не посмотрела.

— Это все из-за меня. — Как же сложно найти правильные слова. — Если бы ты со мной не пошла, ничего бы не случилось.

Ксанка остановилась резко, как вкопанная, коснулась сначала его груди, потом живота.

— Больно?

— Нет. — Он дотронулся до ее подбородка, осторожно, словно она была сделана из хрусталя. — А тебе?

— И мне не больно. Они сволочи, Дэн. Не нужно о них вспоминать.

Да, она права, он не станет вспоминать этих гадов, лучше он будет вот так смотреть в ее синие-синие глаза. Наверное, если смотреть достаточно долго, можно увидеть в них свое отражение.

— Видишь, какая я? — Ксанкины губы скривились в горькой усмешке.

— Вижу.

— Ненормальная. Чокнутая…

— Ты необычная и…

— И?..

— И красивая…

У их первого поцелуя был горько-соленый вкус крови. Он был осторожный и целомудренный, отчаянный и неожиданный для обоих, он был правильный и особенный.

— Я сумасшедшая. — Ксанка дышала тяжело, отводила взгляд. — Ты просто не понимаешь, какой опасной я могу быть.

— Для кого опасной? — Он видел созданный ею маленький смерч. Наверное, она могла сделать и что-то большее.

— Для всех. — Ксанка уткнулась лбом ему в грудь. — Когда это случается, мне трудно остановиться. Я тебе расскажу, ты должен знать.

— Расскажи. — Ее волосы почти высохли. Прикасаться к ним оказалось приятно.

— У меня был друг, один-единственный, самый верный. Его звали Джейк. Я так его назвала. Золотистый ретривер, настоящий красавец, очень умный, очень добрый. Это случилось зимой, мы гуляли с Джейком в парке, недалеко от реки, он убежал от меня. А потом я услышала выстрелы. Четыре выстрела. Я знаю, я считала. — Ксанка всхлипнула. — Когда я нашла Джейка, он был еще жив. Знаешь, какой у него был взгляд? Он понимал, что умирает, а я остаюсь совсем одна. Он прощался со мной. Этих двоих я увидела через полчаса на льду, они уже зачехлили винтовки, но я знала, что именно они убили моего Джейка. Я себя не контролировала, бросилась на них с кулаками, что-то кричала, проклинала их.

— А они?

— А они смеялись. Один из них ударил меня по лицу, сказал, что таких, как я, тоже нужно отстреливать, велел убираться. Знаешь, что я сделала? — Ксанка заглянула ему в глаза.

— Что?

— Я выбралась на берег, а потом растопила лед.

— Какой лед?

— Под ними. Я просто сильно-сильно захотела, чтобы эти гады провалились под лед. Есть такие желания, от которых становится больно вот здесь. — Она коснулась пальчиками его груди, в том месте, где билось сердце. — Лед начал плавиться на глазах, они ушли под воду, а я стояла и смотрела.