— А вот и я, джентльмены. — Подойдя к ним с подносом в руках, официантка поставила на стол заказанные напитки. — Ваши сандвичи будут готовы через пару минут.

— Спасибо, Эбигейл. — Джон отхлебнул пива и вопросительно посмотрел на девушку. — Принесли фотографии?

Она кивнула, достала из кармана юбки пару фотографий и протянула их Джону.

Месяц назад ему и в голову бы не пришло ничего подобного, дети никогда не интересовали его. Но это было прежде. Теперь, когда у него самого была дочь, о которой он хотел узнать как можно больше, он изучал фотографии чужих детей с искренним интересом. Осторожно взяв фотографию мальчика двумя пальцами, он спросил:

— Ему пять лет?

— Да, это Шон.

— Настоящий чертенок, — он покачал головой, — наверное, задает вам жару?

— О да, — улыбнулась Эбигейл. — Этим летом вместе с другими сорванцами он начал ходить в спортивную секцию, где учится играть в Т-болл[11]. Это дает выход энергии.

— Правильно, — согласился Джон. — Пар нужно выпускать. — Он взял второе фото. — Ну, эта маленькая леди просто ангел. — Он улыбнулся официантке. — Но мне кажется, что и она с характером?

Эбигейл рассмеялась.

— Вы угадали, она ужасно упрямая.

— Она любит играть в куклы?

Она рассмеялась еще громче.

— Луна влияет на приливы?

Он улыбнулся ее шутке.

— На сегодня, пожалуй, хватит вопросов.

— Эбби, — раздался нетерпеливый голос из-за соседнего столика. — Вы не обслужите нас?

— Конечно, — поспешно проговорила Эбигейл и, забрав фотографии со стола, убрала их в карман. Быстро улыбнувшись Джону, она повернулась к соседнему столу, где сидели четыре леди респектабельного возраста, отдыхая после гольфа.

Мужчины вернулись к своим напиткам, и несколько минут спустя Эбигейл принесла сандвичи. Джон принялся за еду, когда вдруг увидел, как группа маленьких девочек в нарядных платьях и туфлях «Мэри Джейн» и несколько мальчиков в черных брючках и белых рубашках с полосатыми галстуками, туго завязанными на их тонких шейках, прошли мимо двери в бар. Отложив сандвич, он кивком головы указал в их сторону:

— Что это такое?

Фрэнк повернулся, чтобы взглянуть, и скорчил гримасу.

— Класс «Котильон».

— Я видел объявление на доске в холле. Что это?

— Дебютантки и их эскорт разучивают бальные танцы, манеры и все такое.

— Вы шутите? Они не старше чем на… чем ваша дочь и Эсме.

Фрэнк пожал плечами:

— Это часть жизни, которая им уготована в будущем.

— Джентльмены хотят еще выпить? — поинтересовалась Эбигейл, остановившись около их столика.

Джон вопросительно посмотрел на Фрэнка. Тот покачал головой:

— Нет, спасибо.

— В таком случае, — она положила кожаную папку на стол, — когда будете готовы расплатиться, позовите меня.

— Я уже готов. — Приподнявшись на стуле, Джон вытащил бумажник из кармана. — Минутку. — Просмотрев счет, он подписал его и положил внутрь пару банкнот. — Сдачи не надо.

— Спасибо! — воскликнула она, глядя на щедрые чаевые. — Ваша невеста, должно быть, поражена, вы совсем не похожи на ее отца. — Глаза Эбигейл в ужасе округлились, она зажала ладонью рот, но тут же отняла ее. — О мой Бог, что я такое сказала?!

— Не переживайте. Я не был знаком с Фордом, но я достаточно наслышан о нем, чтобы понять, что он был далеко не сахар.

По лицу Эбигейл можно было понять, что она согласна с ним, но девушка промолчала, не желая углубляться в эту тему.

Джон почуял, что пора попытаться вытянуть из нее информацию, и мило улыбнулся девушке.

— Пожалуйста, — начал он мягко, — не поделитесь ли вы своими впечатлениями о нем? Мне хочется понять, как такое могло случиться, что его убили. Но я не могу нажимать на Тори, она и так очень переживает.

Эбигейл нерешительно покосилась на Фрэнка, который привстал из-за стола.

— Я выйду на минуту, вы не возражаете? — сказал он. — Я должен позвонить жене. Может быть, она заберет меня по дороге домой. — Достав мобильный телефон, он направился к выходу.

Эбигейл перевела взгляд на Джона.

— К сожалению, я могу рассказать вам совсем немного, — проговорила она. — Мистер Гамильтон всегда требовал, чтобы его обслуживали по высшему классу, но был не очень-то щедр на чаевые. И весь персонал недолюбливал его, понимаете? Он относился к нам… да просто не замечал, как будто нас нет.

— Это было не очень умно с его стороны, правда? Потому что и вы, и я знаем, что люди, работающие за сценой, замечают гораздо больше, чем те, кто находится на ней. Я уверен, что среди персонала обсуждается, кто мог убить Гамильтона.

Она покраснела, но, быстро оглянувшись по сторонам, ответила, понизив голос:

— Его жена — номер один.

— Из-за тренера по теннису?

— Вы знаете о нем? — Эбигейл заморгала, с удивлением глядя на Джона.

— Я слышал, как кто-то говорил об этом. И это заставило вас поставить ее в верх списка?

Она покачала головой:

— На самом деле она сблизилась с тренером после смерти Гамильтона. Скорее всего она первый кандидат потому, что во всех фильмах о преступлениях на первом месте среди убийц либо кто-то из членов семьи, либо из близких друзей. А на втором месте там ноздря в ноздрю идет пара парней.

— Да? И кто же это?

Она придвинулась поближе к нему.

— Я слышала, что мистер Гамильтон был в ссоре с одним джентльменом, но имени его я не знаю. Мы зовем его Серебристая Голова, потому что у него и правда очень красивые волосы. Он выглядел озабоченным и злился из-за того, что мистер Гамильтон был что-то должен его компании. И потом Кэти Дуган слышала, как он что-то резко выговаривал Майлзу Уэнтуорту. Она сказала, если взглядом можно убить, то этот точно мог убить Гамильтона. — Она выпрямилась. — Мне нужно возвращаться к работе.

— Я понимаю, спасибо, что нашли для меня минутку.

— Пожалуйста. Хотя вряд ли я чем-то помогла вам.

— Напротив, Эбигейл. Вы сообщили мне очень важные сведения, это куда лучше, чем блуждать в потемках.

Наблюдая за уходом официантки, он обдумывал ее слова. Но очень скоро его мысли вернулись к Эсме и детям, занимающимся в классе «Котильон». Неужели и его дочь уже через каких-то два года займемся чем-то подобным? Он так мало знал о жизни собственной дочери. Что, впрочем, неудивительно, учитывая, что он лишь недавно узнал о ее существовании. Но это должно измениться, хотя и не сразу… Пусть все идет как идет. Потому что сейчас и так хватает дел, которые требуется уладить.