Меня проводили в подземный гараж. Чтобы меня не увидели спасатели, сновавшие наверху. Я не понял, чем был лучше гараж, коль скоро выход из него вел в ту же общую зону, но это не мое дело. В гараже имелся свой генератор, и галогеновые лампы озаряли часть пространства ослепительным светом, а часть оставляли в непроглядной тьме. Фургоны и «хаммеры» «Лучшего будущего», сверкавшие черным хромом на манер сверхновых и дымившие выхлопными трубами, работали вхолостую. Я моргнул, и картина стала четкой: Глаза, вобравшие информацию от инфракрасных и ультрафиолетовых датчиков, заполнили пустоты и отобразили движение.

— Задержитесь на секунду, — попросил Джейсон.

Кошки суетились. Мне налаживали интерфейс. Я начал терять терпение, и ноги дернулись вперед.

— Тпру, — сказал Джейсон. — Подождите.

Он думал, это зависело от меня. Как бы не так. Я вспомнил вопрос Кассандры Котри: «Ноги же ш вами не ражговаривали?» Но я тут был совершенно ни при чем. Какой-то глюк софта. Возможно, в этих «тройках» стоял тот же софт. Вряд ли его писали с нуля. Глюк мог остаться. Везде, в любом органе.

Подошла Мирка:

— Доктор Нейман, пока мы выполняем последнюю проверку, я должна кое-что сказать. С Лучшим Сердцем Лолы может возникнуть проблема. Я имею в виду его военное назначение. На ЭМИ уходит огромное количество энергии. Конечно, есть запас прочности. Даже после импульса аккумулятор обладает достаточной мощностью для поддержания работы сердца. А импульса не будет, если он не заряжен полностью. Разве что… этот орган может быть не вполне исправным. Мы не думаем, что есть основания беспокоиться. Но… руководство заявило, что женщина уже на столе, нужна срочная пересадка, и нас заставили действовать, когда мы были не до конца готовы. Импульсное устройство не должно было выстрелить дважды. Это совершенно точно. Я видела объект, то есть мисс Шенкс, и… возможно, дело было в освещении, но ее кожа казалась серой. Поэтому лично я думаю, что аккумулятор разрядился до уровня, на котором страдает сердечная функция. Пожалуйста, не надо так волноваться — сердцу нужно совсем немного, чтобы качать. Мы считаем, что оно ни в коем случае не остановится. Но если защитный механизм не работает, а частота сердцебиения превысит порог, то может последовать импульс. Снова. И это будет плохо. Аккумулятор не обладает такой емкостью. Повторяю: я только предупреждаю. Не хочу усложнять вашу жизнь, вам и так досталось. Но если вы все же найдете Лолу Шенкс, то лучше всего не пугать ее, не волновать и не подвергать никаким нагрузкам.

— Порядок, — объявил Джейсон.

Дверь фургона открылась, и вышла женщина. Я различил ее силуэт в инфракрасном свете, но не узнал. Левое ухо было аккуратно заклеено квадратом пластыря. Волосы были седые. Тонкая полоска засохшей крови змеилась от линии скальпа к скуле.

— Чарли, прежде, чем вы… — Кассандра Котри замолчала.

Она уставилась мне в пах. Передо мной на коленях стояла Илейн, изучавшая устройство, подключенное к откидному порту.

— Что это?

— Простой способ связи с…

— Вы шунули порт ему в хер?

— Главная транспортно-интеграционная шина…

— Жаткнитешь! — перебила ее Кассандра Котри. — Я жакончила Йельшкий универшитет. Вы жнали об этом, придурки? Моя почтенная преподавательница антитрештового жаконодательштва говорила, что у меня неуемная тяга к органижации. Так и шкажала. Она обещала приштально шледить жа моей карьерой. — Ее голос дрогнул. — И поглядите на это дерьмо!

Все молчали. Илейн со щелчком выдернула свой прибор из моего паха.

Кассандра Котри покачала головой. Я пребывал в затруднении, так как, если дело не сдвинется с места немедленно, я всерьез рисковал промчаться сквозь нее.

— Чарли… — она сделала глубокий вдох, — я хотела шкажать одно, пожалуйшта, будьте ошторожны.

Кассандра Котри пошла обратно к фургону. Двери захлопнулись. Кошки убрались с дороги. Пора.

Я двинулся за черным фургоном вверх по пандусу. Он ехал медленно, как будто боялся, что я отстану. Я оскорбился. Разве им не известно, что я такое? «Наподдай ему», — предложили ноги. Не вслух. Но я уловил их желание.

Окно в голове открылось. Я подумал, что смогу его закрыть, если захочу. Я начинал чувствовать интерфейс.

«Доктор Нейман, мы почти наверху. Вы готовы немного ускориться?»

«Да», — подумал я.

Фургон рванул вперед. Мне не понадобилось приказывать «тройкам», они поскакали сами. Когда я бежал искусственными ногами в первый раз, они пытались вытряхнуть через темя все мои кости, однако теперь это была легкая речная прогулка. Сыграло роль все: улучшение походки, амортизация при помощи торса… и, конечно, у меня стало меньше костей.

Возник прямоугольник дневного света. По мере того как расширялся пандус, «хаммеры» разъезжались к обочинам. В лицо мне ударил свежий ветер. Я оказался снаружи. Автомобили свернули на дорогу, и «тройки» последовали за ними. Я оказался слишком близко к «хаммеру», и рука-пулемет зацепила его бок. «Хаммер» качнулся. Взвизгнули шины.

«Нарочно или нет?» — подумал я. Я беседовал с органами. Они не могли меня слышать. У них не было сознания. Но как вести себя иначе, я не придумал, а потому решил продолжать, пока в голову не придет что-то получше. «Если да, то и ладно».

Я подался влево. Рука-пулемет поцеловала дверь «хаммера». Я подтолкнул аккуратно, но твердо. «Хаммер» не сдавался. Из-под покрышек повалил белый дым. Джейсон в моей голове забил тревогу, и я мягко прикрыл окно. Я толкал «хаммер», пока тот не покинул строй, описав дымящийся полукруг. Тогда я устремился в образовавшуюся брешь и оставил всех позади. Ветер свистел, глаза слезились. Впервые с тех пор, как пришел в сознание, я радовался жизни.

Однажды в университете я скормил торговому автомату доллар, нажал «С» и «4», и ничего не произошло. Я снова нажал те же кнопки, уже сильнее, потом задал отмену, потом нажал сразу много разных кнопок. Я сыпал проклятьями и колотил автомат, потому что мне было девятнадцать, и кто-то шел по коридору, а я сказал: «Гребаная железяка!»

Позже я увидел возле него другого парня — тот стоял и таращился. Я открыл было рот, собираясь сказать, что автомат сломан, но не успел: парень врезал ему по корпусу точно туда же, куда и я, и тоже сказал: «Гребаная железяка!»

Наверное, всегда неприятно обнаружить, что ты не столь уникален, как думал. Но меня это взбесило всерьез. С одной стороны, я был независимым животным, которое упражнялось в свободном волеизъявлении, желая добиться предсказуемых реакций от неодушевленного торгового автомата. Однако, с другой — торговый автомат решил придерживать продукты, намереваясь добиться предсказуемых, механических реакций от молодых людей. Я не находил ни одной объективной причины предпочесть один сценарий другому.

На вечеринке я попытался обсудить это со студенткой философского факультета. «Да ты детерминист», — заявила она. Судя по ее тону, быть детерминистом считалось наивным и смешным. Я понимал, что означает это слово в применении к алгоритмам, но не к людям. «Ты не веришь в свободу воли, — объяснила она. — Ты везде видишь рычаги и колесики». У нее был леденец на палочке, и в конце фразы она сунула его в рот. Я не считал, что не верю в свободу воли, но в ходе разговора выяснилось, что мозг представлялся ей волшебной страной сознания, — так что, возможно, я и вправду не верил. Мы ни к чему не пришли, так как она вспылила и ушла с парнем, которого я не знал. Я почувствовал себя одиноким, неудовлетворенным, пошел в подвал и уселся перед торговым автоматом. Не знаю зачем. Я чувствовал между нами какую-то связь.