Смысл в последней строчке — это колебательное движение, которое дает импульс биополю и, естественно, затухает, "звенит и смолкает". Поэтому переходы от подъемов энергетической пассионарности к спадам – процесс естественный».

Энергетическое поле — это продолжение предмета за его пределами. Колебания, которые окружают каждого из нас. И если эти колебания настроены в данном ритме, в данном темпе, то человек чувствует себя среди своих. Если они «звучат» как-то иначе и у них другой ритм, он чувствует себя среди чужих. И его не признают за своего. Вот это физическое явление и лежит в основе этнической диагностики. Этнос является системной целостностью и возникает в определенном историческом времени (в том или ином веке), существует, как только что было сказано, примерно от 1200 до 1500 лет и потом распадается в результате неубывающей энтропии — закона всего сущего. Каждая система должна работать на той или иной энергии. Тепловоз — на тепловой, электричка — на электрической, атомная бомба — на энергии радиораспада. А на какой энергии работает система этноса, этническая система? На этот вопрос еще предстоит ответить науке будущего…

Общеизвестно, что каждый человек — член этноса. Этнос же входит в биоценоз своего географического региона, являющегося фрагментом биосферы планеты Земля, которая, в свою очередь, входит в состав Солнечной системы – конкретного астрономического участка Галактики и Метагалактики. Тем самым все мы сопричастны Вселенной, путем пересечения и соединения Макрокосма и Микрокосма, или, другими словами, — при помощи иерархической совместимости макромира с микромиром, от которого людей отделяют клетки их тела, молекулы, атомы и субатомные частицы. Любая научная задача может быть корректно поставлена и решена на своем уровне.

Безусловно, «жесткое космическое излучение», о котором много думал и говорил Л. Н. Гумилёв, способно привести к пассионарным мутациям на любом иерархическом уровне и даже повлиять на ход земной эволюции. Но вряд ли подобное излучение является единственным и решающим космопланетарным фактором этногенетического и социального прогресса. Современная наука вообще неспособна пока что однозначно указать на действительные причины энергетических всплесков, приводящих к эффектам пассионарного напряжения или разрядки. Кроме того, естественно и неизбежно возникает вопрос о сопряженности и конкретном характере взаимодействия энергии живого вещества с суммарной энергией бесконечного Космоса. Для положительного решения отмеченных и других проблем одних только естественно-научных методов заведомо недостаточно. Разгадать тайну космического бытия и закономерностей появления жизни во Вселенной, возможно, лишь опираясь на всю целокупность общенаучных методов, включая, как особо подчеркивал Гумилёв, и всесторонне обоснованный в рамках русского космизма философский принцип всеединства .

Биосфера и ноосфера неотделимы от Космоса, ибо представляют собой его важнейшие аспекты (наряду с физической, космологической и энергоинформационными сторонами). Вернадский и его последователи определяли биосферу как оболочку Земли, состав, структура и энергетика которой обусловлены совокупной деятельностью живых организмов. Впервые похожая дефиниция встречается у Жана Батиста Ламарка (1744—1829), определявшего ее как «область жизни». Однако биосферные и ноосферные идеи были известны и раньше — просто скрывались они под другими именами, если говорить о философии, богословии или теоретическом естествознании. Особенно чувствительны были к космическому зову ноосферы поэты, писатели, художники, композиторы. Это и неудивительно: ведь творческое озарение, охватывающее немногих избранных (к тому же и в не столь частые минуты вдохновения), — во многом результат воздействия биосферы и ноосферы.

Биосферные и ноосферные феномены во все времена непрерывно вторгались в жизнь и практику обычных людей. Неразрывно спаяны они с повседневной действительностью и по сей день. Ибо такие явления, как творческое воображе­ние, житейская интуиция и даже сон, имеют отчасти биосферную, отчасти ноосферную природу. Потому-то громадный задел в разработке биосферно-ноосферной проблематики существовал уже задолго до того, как были придуманы и введены в научный оборот сами термины. Честь их изобре­тения принадлежит зарубежным ученым. Понятие биосферы (от греч. bios — «жизнь» + «сфера») впервые в современном значении данного термина употребил австрийский геолог Эдуард Зюсс[51] (1831—1914), а научный неологизм ноосфера (от греч. noos — «ум», «разум» + «сфера») впервые прозвучал во Франции благодаря философам Эдуарду Леруа (1870— 1954) и Тейару де Шардену (1881—1955).

Именно с ними активно общался В. И. Вернадский во время научной командировки в Париж в 1922-1925 годах. Сходные идеи формулировал также Павел Александрович Флоренский (1882-1937) в концепции пневматосферы (от греч. pneuma – первоначально «дыхание», позднее «дух»), где упор делался не столько на разум, сколько на душу.

Независимо от Вернадского, Флоренского, Леруа и Шардена (и почти что одновременно с ними) глубокие биосферные и ноосферные идеи в русле философского космизма были сформулированы крупнейшим ученым и мыслителем XX столетия Константином Эдуардовичем Циолковским (1857-1935). В дальнейшем они были развиты в трудах его ученика и идейного наследника Александра Леонидовича Чижевского (1897-1964). Удивительный парадокс: называя Циолковского отцом космонавтики и считая его чуть ли не олицетворением теоретической мысли XX века, официальная и официозная (академическая) наука никогда не признавала его вклад в развитие философии. Его гениальные открытия-озарения именно в данной области, во многом опережающие уровень современной науки, объявляются фантастическими измышлениями изобретателя-самоучки. Имени Циолковского не найти и в опубликованных при жизни трудах академика Вернадского, даже в тех случаях, когда, казалось бы, обойти и не упомянуть его никак нельзя, ибо оба практически одновременно писали и говорили об одном и том же.

Впрочем, история (история науки в том числе) всё и всегда расставляет по своим местам. Многое изменилось со времени первого издания эпохальной книги В. И. Вернадского «Биосфера» (1926 год), где на высочайшем теоретическом уровне подытоживались научные достижения того времени и давался мощный толчок для дальнейших изысканий в различных областях знания. Здесь же содержались главные отправные точки для разработки ноосферной проблематики. С тех пор только на русском языке на данную тему появились сотни книг и тысячи статей. Чуть ли не ежегодно проводятся конференции и симпозиумы, возникли целые институты и академии соответствующего направления. Кроме того, по био– и ноосфере защищено множество диссертаций. Во многих из них содержатся дефиниции основных понятий, причем каждый автор, как правило, пытается выйти вперед в терминологическом соревновании.