– Мой отец, а до него мой дед были гинекологами. Мой брат выбрал другое направление: он специалист по урологии.

– Ну все-таки и он остался в той же зоне, – пошутила Пенелопа. Ей было легко, она не ощущала никакого стеснения.

Мортимер улыбнулся и сказал, что его брата зовут Риккардо, он счастливо женат и у него трое детей.

Пенелопа упивалась звуками его голоса. Она вспомнила, как в детстве с башенки на вилле в Чезенатико страстно призывала своего Ромео. Может быть, Мортимер и был тем идеальным возлюбленным, о котором она мечтала?

– Ты меня слушаешь? – спросил Мортимер.

– Конечно, – улыбнулась Пенелопа. – Я просто задумалась о том, что совсем тебя не знаю, а чувство у меня такое, будто мы знакомы целый век.

Из дальних комнат донесся детский плач.

– Это сын Фернандо и Пилар. Мои слуги тоже живут здесь. Их малыша зовут Хуаном. Я помог ему появиться на свет. Надеюсь, у них будут еще дети. Я обожаю детей.

– А у тебя их нет?

– Кэтрин не хотела детей. Поэтому я и занимаюсь чужими.

Фернандо показался на пороге.

– Обед готов, синьор, – объявил он.

Столовая оказалось небольшой квадратной комнатой со стенами, оштукатуренными под цвет сосновой хвои. Стол был накрыт на двоих. Слуга подал спагетти с помидорами.

– Я решил, что ты нервничаешь и нуждаешься в углеводах, – объяснил Мортимер, как только они остались одни.

Пенелопа оценила по достоинству его деликатность. Стоило ей встретиться с ним взглядом, почувствовать прикосновение его руки, как ее охватывало ощущение счастья.

– Я спокойна. Разве ты не заметил?

– Я на это рассчитывал, – искренне признался он.

– Мне кажется, ты хороший врач. От тебя исходит то, что называют «целительной силой». Будь я твоей пациенткой, я бы всецело доверяла тебе, – сказала Пенелопа. – Твой дом похож на тебя, – добавила она, снова оглядываясь вокруг.

В этот самый миг она вдруг поняла, почему Мортимер показался ей таким неотразимым при первой же встрече в модном магазине: он был похож на ее отца, Мими Пеннизи, человека, чья красота не определялась лишь внешними данными, а светилась изнутри. А вот Андреа очень напоминал Ирену, ее мать, придававшую чрезмерное значение своей внешности. Пенелопа всегда считала отца исключительным человеком, но только теперь поняла, что всегда мечтала иметь мужа, похожего на него. Вот откуда ощущение безопасности и полного доверия, которое пробуждал в ней Мортимер. В присутствии Андреа она ощущала тревогу, неуверенность, беспокойство.

– Вивиани твой гинеколог? – спросил Мортимер, прервав ход ее мыслей.

– Скорее он гинеколог моего мужа, – пошутила Пенелопа. – Я его не знаю, но Андреа настоял, чтобы я пошла на осмотр к нему.

Они закончили обед и опять перешли в гостиную.

– Что ж, это отличный выбор, если у тебя проблемы со здоровьем. Вивиани отличный специалист. Он обязательно примет тебя завтра утром, – пообещал он, не задавая никаких вопросов.

– А пока что у меня есть результаты маммографии. Посмотришь?

И Пенелопа протянула ему конверт со снимками. Мортимер внимательно просмотрел снимки, держа их на свет.

– Твои груди безупречны, – произнес он, пряча снимки обратно в конверт.

– Спасибо, – поблагодарила успокоенная Пенелопа. – Пожалуй, нам пора прощаться.

Она перебросила сумочку через плечо и смущенно взглянула на Мортимера.

– Знаю. И ты не хочешь, чтобы я тебя провожал. Ладно, я вызову тебе такси.

В парадном никого не было. Мортимер осторожно обнял ее и коснулся губ легким поцелуем.

– Когда мы снова увидимся? – спросил он.

– Я не знаю, что тебе ответить.

– Постарайся, чтобы это произошло как можно скорее. Сегодня тебе позвонит секретарша Вивиани и назначит время визита, – сказал он, усаживая ее в такой.

Пенелопа повязала голову косынкой, чтобы предохранить волосы от пыли. На ней были старые джинсы. Вооружившись ведром и тряпками, опустившись на колени, она мыла полы в новом доме. Было десять часов вечера. Лючия и Даниэле спали в своих комнатах, Андреа задержался в редакции, и она чувствовала себя хозяйкой своего времени. Оттирая мрамор, Пенелопа принялась напевать песенку о женщине, которая влюбилась от нечего делать. Уловив комическую сторону ситуации, она улыбнулась. Сама она влюбилась в Мортимера, хотя у нее была куча дел, а чувство, связавшее ее с ним, казалось цветущим оазисом в рутине ее жизни.

Зазвонил телефон. Она поднялась на ноги, побросала тряпки, сняла резиновые перчатки и взяла трубку.

– Мы можем поговорить? – прозвучал в трубке голос Мортимера.

– Конечно, – ответила Пенелопа. Сердце у нее сильно билось, но отнюдь не от усталости, а от радости.

Прошло два дня с тех пор, как она побывала у Мортимера дома. А ей казалось, что прошло два года.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Полирую полы.

– Что?

– Ну да, а что тут такого? Когда дети спят, а муж на работе, у меня остается три-четыре часа для себя.

– Для себя?! Это ты называешь «для себя»?! Ты не должна надрываться, как прислуга!

– Правда? Но как объяснить это моему мужу? Он так гордится своей женой, мастерицей на все руки, умеющей обойтись без домработницы, – Пенелопа не могла скрыть горькой иронии.

– Я бы предпочел, чтобы ты завела домработницу и могла больше времени проводить со мной.

– Я не могу оставить детей одних.

– Да, я понимаю. А ты не могла бы освободиться на выходные? – спросил Мортимер.

– Попробую. Что ты задумал?

– Давай съездим в Бергамо. У меня там дом. Я хочу тебе его показать.

– Я постараюсь что-нибудь придумать.

В этот момент на площадке остановился лифт. Пенелопа торопливо попрощалась с Мортимером: Андреа вернулся домой. Он вошел в квартиру в тот момент, когда она вешала трубку.

– Только не говори мне, что до сих пор споришь с Данко, – пошутил Андреа.

– Нет, я не с ним разговаривала, – ответила Пенелопа, не считая нужным вдаваться в объяснения.

Андреа не стал ни о чем ее спрашивать и ушел в спальню, откуда вскоре опять появился в пижаме.

– У нас еда в доме есть, сокровище мое?

– Открой холодильник и увидишь, – холодно ответила Пенелопа.

– В чем дело? Не с той ноги встала? – спросил он, целуя ее в щеку.

Пенелопа посмотрела на него. Андреа представлял собой классическое воплощение «мужа в пижаме и в шлепанцах». Расслабленный, спокойный. Она сама купила ему эту пижаму в синюю, желтую и серую полоску. Пижама была ему к лицу. В тридцать восемь лет он все еще был очень красивым мужчиной, но вел себя как мальчишка. Вот уже несколько недель, как он с головой ушел в новое увлечение: его очередной пассией стала женщина-диетолог со смешной фамилией Мильявакка. Она вела в газете рубрику о правильном питании и посещала тот же теннисный клуб, что и Андреа. Пепе никогда с ней не встречалась, но узнавала по телефону ее неприятный металлический голос. А однажды Андреа показал ей фотографии, снятые на корте, где они играли парами: он с Мильяваккой и Москати со своей женой Эрминией.