Развлекая себя такими остроумными мыслями, я осторожно выглянул в окно. Заходящее солнце живописно освещало бензоколонку, будку заправщика, где я уже бывал в прошлый свой визит, и обширный двор АТП… который теперь занимал бензовоз на базе ЗИЛ-130 с облезлой кабиной зеленого защитного цвета и не менее ободранной цистерной, сохранившей остатки ядовито-оранжевого колора. Даже надпись «Огнеопасно» на ней читалась, коряво подправленная здешними умельцами.

Мой взгляд метнулся к связке ключей, валявшейся рядом с «Береттой». Что там говорил избыточно шрамированный покойник? «Шеф целый день в дороге, только прилег»? Значит, он и пригнал на АТП «зилок» с дефицитным грузом. Правильно, а кому еще можно в Зоне бензин доверить, чтоб не слили по дороге? Только сам, только своими руками…

Неожиданно на столе что-то захрипело, из-под газеты, заваленной рыбьими скелетами, послышался голос:

– Доброй ночи, Горло, это Могила. У тебя там как, все пучком?

Вот черт! Подчиненные, похоже, слегка насторожились. Очень плохо… Но ответить надо, иначе все усилия были напрасными.

Отогнув угол газеты, я увидел лежащую на столе дешевую любительскую рацию, похожую на мыльницу с уродливым пластиковым отростком, заменяющим нормальную антенну. Обычно на таких девайсах даже китайцы стесняются писать «Made in China», потому определить страну-производителя эдакого чуда техники довольно сложно. Всегда удивлялся психологии некоторых бандитов: покупать дорогущие тачки или оружие, забивая при этом на нормальное жилье или элементарные средства связи. От одного такого кадра слышал поговорку: «Квартира не ездит, рация не стреляет». Ладно, попробуем обратить расхожее заблуждение ловцов удачи в свою пользу.

Голос неведомого Могилы еле пробивался через шорох помех, поэтому я не особо рисковал. Откинув забрало шлема, я нажал себе на кадык, щелкнул тумблером и прохрипел в ответ.

– Чо надо, мля?

После небольшой паузы из рации раздалось недовольное:

– Не узнал, что ль, брателло? Это Могила говорит. Ты там рамсы-то не путай. Понимаю, что ты весь день за баранкой, накатил слегонца, но все ж полегче, лады? У тебя там кипеш какой-то был, вот я и запарился слегонца.

– Все пучком, братуха, – выдавил я из себя, стараясь не закашляться. – Годзилла полез атаснику кукушку подправить, чтоб не хезал по углам, да с трапа рухнул.

Не совсем я был уверен, что пулеметчик, следящий за обстановкой возле охраняемого объекта, у местных бандитов называется «атасником», голова – «кукушкой», лестница – «трапом», а оправление естественных потребностей – «хезаньем». У многих крупных группировок жаргон сильно разнится, а уж арго бандитов Украины и подавно может сильно отличаться от того, что бытует в российских тюрьмах, где мне довелось побывать. Но смешок Могилы обозначил, что беспокоился я зря.

– Клево базаришь, Горло. Как ты с Можайки подорвался, все никак к твоей музыке не привыкну. Ну, доброй ночи…

Озарение пришло внезапно.

– Какой тут «доброй ночи»? – прохрипел я. – Муты чернобыльские цинканули, что им кастрюля срочняком понадобилась. Так что я сейчас отваливаю. Смотри, чтоб мне твои по хвосту не шмальнули.

– Не вопрос, братуха, – немного удивленно отозвалась рация. – Чо это они, на ночь глядя?

– Звякни им, поинтересуйся, – ответил я, чувствуя, что еще немного, и трахея треснет под моими же пальцами, словно тонкая пластиковая трубка. – Все, брателло, завязываем мурку водить, пока муты хипеж не подняли. Конец связи.

Отключившись, я бросил рацию в карман куртки, висящей на вешалке, схватил со стола чайник и жадно присосался к носику, глотая теплую воду с противным привкусом ржавчины. Похоже, посуду здесь мыли редко и нерегулярно, но сейчас мне было не до брезгливости – натруженное, пересохшее горло требовало влаги любой ценой.

Наконец я напился, откашлялся, отплевался… и призадумался. Идти к грузовику в бронекостюме даже без демаскирующего шлема – чистое самоубийство. Хоть и похож «Mutant» на обычный общевойсковой камуфляж, но все-таки опытный наблюдатель моментом поймет: здесь что-то не так. Поэтому я нырнул под кровать, надеясь найти там какую-нибудь тару – и не ошибся, вытащив оттуда пыльную парашютную сумку из-под советского Д-6, набитую сухпайками и консервированной тушенкой.

После того как запасы провизии были вытряхнуты на пол, в объемистую суму запросто влезли мой «Вал», отстегнутый от воротника костюма защитный шлем и мой бронежилет-разгрузка вместе с боекомплектом. Подумав, туда же я бросил пяток консервов и пару сухпайков. Потом набросил на себя прямо поверх бронекостюма просторную «березку» мертвого командира АТП, а также нашел на столе и натянул на голову камуфлированную кепку той же расцветки. Хорошо, что труп при жизни был примерно одного роста со мной и намного шире меня в плечах, а то бы размер куртки точно не подошел. И без того она серьезно трещала по швам, но для маскировки сойдет, как и широкие штаны мертвеца, изрядно залитые кровью. Их я натянул прямо поверх своих, бронированных, благо габаритный покойник при жизни предпочитал свободный покрой. Вроде все, пора на выход.

«Язык» не обманул, первый этаж здания и вправду был необитаем, в нем разместилось что-то среднее между слесарной мастерской и складом. Проблема была в другом. Очень неприятно ходить по открытому пространству под прицелом пулемета, а именно это сейчас предстояло сделать. И если невидимый Могила разобрал, что голос в рации принадлежал не начальству, а кому-то другому, то эти пятьдесят метров от дверного проема до кабины бензовоза могут стать для меня довольно суровым испытанием.

Но – обошлось. Прожектор скользнул лучом по моей фигуре, но «вести» меня не стал. Похоже, пулеметчику было вполне достаточно указаний неведомого Могилы и знакомой «березки» начальника, мелькнувшей в пятне света. Ну и чудненько.

Я без проблем завел машину и, аккуратно выехав с территории АТП, тронулся мимо гаражей в сторону перекрестка дороги с шоссе, ведущего в сторону Чернобыля.

* * *

Возле перекрестка я тормознул, вылез из кабины и, сдирая с себя трещащую по швам окровавленную «березку» мертвого хозяина АТП, два раза с промежутком в три секунды ухнул филином. Эта огромная ночная сова обычно кричит с паузами в пять-семь секунд, причем не поздним вечером, а преимущественно ночью, но эти нюансы едва ли знают местные бандиты. Интересно, в курсе ли всего этого Борода, не переспросивший меня насчет очень специфичного выражения «два уха», принятого у диверсантов и разведчиков?

Оказалось, в курсе. Ему даже не понадобилось вслушиваться и соображать, я это или настоящий голодный филин орет от счастья, вылетев наконец из леса на охоту. В развалинах водонапорной башни негромко заурчал мотор, и на шоссе выехал «уазик» с выключенными фарами. Это тоже правильно – до АТП с гаражами рукой подать, могут услышать вторую машину и насторожиться.

Хотя по-любому медлить не стоит. Думаю, у меня есть еще от силы минут десять-пятнадцать до того, как очнется кто-то из нокаутированных бандюков и поднимет тревогу. Другое дело, захочет ли Могила с товарищами тащиться ночью на поиски неведомого лихоимца, сильно рискуя нарваться на пулю? Не знаю и выяснять не хочу, ибо у меня совсем другие планы. Например, вернуть на положенное место все элементы бронекостюма, временно снятые для маскировки, залезть в кабину, захлопнуть дверь и морально приготовиться к сумасшедшей гонке по разбитому асфальту.