Юноша поглядел на нее, наморщив лоб:

— Битва?

— Мы отправляемся на битву с болезнью и смертью. Это битва, которая потребует от нас вложения всех сил. Хатту возненавидит меня за то, что я буду делать. Может быть, некоторые из лежащих здесь тоже… Но это не важно. Мы вырвем у смерти добычу, которую она уже считает своей. — Шайя понизила голос до шепота: — Хотя в конце концов она все равно победит.

— Ты собираешься… — Энак испуганно поглядел на нее.

— Да, я буду ампутировать. Ты принесешь мне набор острых ножей. Здесь, во дворце, должно быть что-то подобное. Кроме того, турникеты, горячую смолу и пилу для распиливания костей.

— Но ты же не можешь…

— У меня сердце воина, Энак. Единственное, чего я не могу в своей жизни, так это перестать бороться.

Володи устало смотрел в пламя костра. Если он не напивался, то не мог уснуть. Стоило закрыть глаза, как перед внутренним взором вставали образы, показанные ему Ветром, дующим от наливающегося дождем горизонта. Он просто больше не мог от них избавиться. Это чудовище жило внутри него, в этом он был совершенно уверен. А стоило ему уснуть, как оно принималось тянуть к нему руки.

— Ты думаешь о ней, не так ли?

Он обернулся к Кветцалли. Она сидела на постели и кормила Ваню грудью. В последнее время она делала это все чаще, хотя не так давно малыш уже перешел на каши. Скоро, когда она не будет видеть, он будет класть ему в рот нежные мягкие кусочки мяса. У Кветцалли довольно странные представления о питании детей. Мальчикам нужно мясо! Иначе они вырастут слабаками.

— Ты что, не считаешь нужным ответить?

— Э-э… что…

Наверное, он ее не слушал. В последнее время это бывало слишком часто. Во всем виновато проклятое чудовище. Он никогда не встречался с ним, но тень его уже нависла над их жизнью.

— Не притворяйся! Думаешь, я не вижу, что ты трахаешь эту белокурую шлюху? А сейчас мечтаешь о ней. Я для тебя теперь пустое место…

Володи почувствовал себя совершенно сбитым с толку.

— Это неправда. Я…

— Не оправдывайся! — Кветцалли встала с постели, сделала несколько шагов по направлению к нему, а потом снова отвернулась. — Думаешь, я не вижу, как ты на нее таращишься?

— Все совсем не так…

— Когда меня нет рядом, ты сажаешь ее себе на колени и лапаешь. При гостях! Что я сделала тебе, что ты меня так унижаешь?

— Я… — Он встал. — Я был пьян. Мне жаль.

Она положила Ваню в кроватку, укрыла малыша. Спина ее при этом странно подрагивала. Володи услышал всхлипывания. Она слишком горда, чтобы плакать у него на глазах. Она как-то говорила ему, что если он вздумает обманывать ее, то она перережет ему горло во сне. Кричать, бесноваться, как некоторые женщины, она не станет.

Он подошел к ней сзади, хотел обнять, но она увернулась, едва он коснулся ее.

— Думаешь, я хочу чувствовать на себе руки, которыми ты ее лапал? У тебя хотя бы хватило порядочности, чтобы помыться после того, как ты последний раз с ней спал, или я сейчас почувствую в постели запах этой шлюхи?

— Клянусь, я не…

— Имей хотя бы достоинство не лгать мне в лицо, проклятый ублюдок!

Все произошло быстрее, чем он предполагал. Вообще-то он не хотел этого. Его рука устремилась вперед и ударила ее по лицу. Удар оказался настолько сильным, что Кветцалли отшвырнуло на Ванину кроватку. Мужчина в недоумении уставился на свои пальцы. Они покраснели, горели от удара.

— Значит, мне — побои, а ей — поцелуи. Так теперь будет?

Володи снова занес руку, но на этот раз сумел сдержаться.

— Что на тебя нашло, женщина?

— Я не слепая, козел!

— Я докажу тебе…

— Я чувствую ее запах на твоей одежде! Что еще ты собираешься доказывать мне? Имей хоть мужество признаться в содеянном, вместо того чтобы лгать мне. Думаешь, я не знаю? Я в детстве видела, как отец обманывал мать. Но он был порядочным человеком. Никогда не прикасался к женщине при свидетелях. Моя мать никогда не теряла лица. Ей не пришлось сносить перешептывания и смешки служанок, когда она проходила мимо. Мой отец честно говорил ей, что спал с другой. Я знаю, иногда мужчинам нужно это. Но это можно делать порядочно — или так, как ты!

— Я не…

Кветцалли сплюнула на пол.

— Лжец!

Он сжал руки в кулаки. Нужно уйти. Володи знал, что снова ударит Кветцалли, а этого он не хотел. Вот только она будет дразнить его до тех пор, пока он ее не ударит. Он не понимал, что ее так злит. Она говорила, что не обидится, если он ляжет с другой, но, судя по всему…

— Я больше не намерен слушать твою болтовню. Ложись в постель, женщина. И заткни свой поганый рот!

— Ты можешь лишить меня чести, но заткнуть мне рот не в твоих силах!

— Я больше не собираюсь выслушивать это! — Он подошел к двери, распахнул ее и выбежал в коридор, ведущий к большому залу длинного дома.

Кветцалли что-то крикнула ему вслед, но он не разобрал слов. Что на нее нашло? Да, он не должен был сажать Анисию себе на колени. Он и сам не понимал, почему так вышло. С его стороны это было ошибкой.

В большом зале было пусто. Он нашел кувшин с теплым медовым пивом, сел у умирающего огня в жаровне. Дым, поднимавшийся к потолку, так сильно разъедал глаза, что они начали наполняться слезами.

Что случилось с Кветцалли? Он любил ее. А что случилось с ним? До прихода Анисии другие женщины не интересовали его. Было в ней что-то… Описать это толком у него не получалось. Когда она оказывалась рядом, он переставал думать о чудовище. Чувствовал себя более мужчиной… Хотя, вообще-то, на его вкус она была чересчур пухлой.

Бессмертный поднес кувшин к губам и выпил. Мет оказался слишком липким. Ему показалось, что он не хочет проливаться внутрь.

— Может быть, принести вам свежий кувшин от пивовара, повелитель лесов?

Боги всемогущие! Что она здесь делает? Сейчас середина ночи! Почему она не в помещении для слуг?

— Повелитель?

Этот аромат! Володи закрыл глаза, полностью отдаваясь ему. Один ее запах уже окрылял фантазию. Ему хотелось прикоснуться к ней, ощутить ее всем телом.

— Мне уйти, повелитель?

— Нет, — хрипло выдавил он из себя. Слова с трудом соскальзывали с языка, как будто он только что пробежал много миль.

Она встала перед ним на колени. Мужчина глядел прямо в вырез ее платья. Какая пышная грудь… Не следует ему… Но почему, собственно? Кветцалли наказывает его за что-то, чего он не делал. Злится за интрижку, которой у него не было. Так почему бы немного не поразвлечься? Разве может стать хуже?