— А что там у вас случилось? — поинтересовался Агамемнон, выбивая пыль из густой бороды, достигшей уже пояса.

— Великое уныние царит в Фивах, — начал рассказывать молодой человек, — две беды поразили город Кадма. Ужасный Сфинкс, дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной, поселился рядом с Фивами на горе Сфингион.

— Знавал я одну Ехидну, — задумчиво произнес Аякс, вспоминая коварную Клитемнестру и осторожно косясь на неистово вытрясающего бороду Агамемнона.

«Интересно, — подумал могучий герой, — знает ли он, что благоверная наставляла ему рожища с самим Тифоном!»

— Е!… — заорал Агамемнон, и в его руке остался добрый клок черной бороды.

Брови незнакомого юноши поползли на лоб.

— Так чем же этот Сфинкс вам не угодил? — нарушил затянувшуюся паузу Аякс.

— Он требует все больше и больше людских жертв, молоденьких девственниц, — ответил молодой человек, — в противном случае чудовище грозится разрушить Фивы.

— Однако! А у него губа не дура! — усмехнулся Аякс. — Но ты, кажется, говорил, что вас поразили две беды, а не одна?

— Именно так, — кивнул юноша. — Неизвестными извращенцами была убита наша царица Иокаста вместе с лучшими воинами из дворцовой гвардии. Горести и беды сыплются на нас как из рога изобилия.

Услышав о преждевременной насильственной кончине фиванской царицы, Агамемнон с Аяксом быстро переглянулись.

— А ты что же? — удивился Агамемнон. — Бежишь, значит?

— А что, я похож на идиота? — в свою очередь удивился молодой человек.

Агамемнон с Аяксом в ответ пожали плечами, и дерзкий юноша, натянув поводья, тронул колесницу с места.

— Не сметь! — взревел Аякс, отпихивая ногой пытающегося снова схватить тяжелую кифару Эдипа. — Сатиров маньяк, тебе что, мало трупов?!

В тот день спас Аякс, сын Оилея, жизнь Акронею, сыну Анабесиония.

Итак, Сфинкс.

Сфинкс был кошмарным чудовищем, как говаривали, с головой женщины, с туловищем льва и с громадными орлиными крыльями. По какой пьянке можно было зачать такого урода, остается загадкой. Как остается загадкой и то, сколько животных и людей в этом зачатии участвовало.

— Ну, льва я еще могу понять, — задумчиво рассуждал Аякс, управляя быстрой колесницей, — извращенки с острова Лесбос и не такое выделывали. Но орел! Как же она с орлом-то?

— Кто она? — раздраженно спросил Агамемнон.

— Ну, баба эта, — ответил Аякс, — которая чудище зачала. Лицо-то у него человеческое!

— Тебе же сказано было, что Сфинкс — это дитя порочной пьяной связи Тифона с Ехидной. Какие еще могут быть вопросы?

— Тифона с Ехидной, — ворчливо повторил Аякс, который имел по этому поводу свое мнение. — Ну-ну…

Жил Сфинкс, как уже говорилось, на горе Сфингион и требовал ежедневно себе в шатер молоденьких девственниц, иначе звиздец Фивам.

Что он с этими девственницами делал, никто не знал. Вернее, имелись, конечно, предположения. Но предположения — это одно, а реальность — совсем другое…

— Может, он их жрет? — предположил Агамемнон.

— Не-а, — покачал головой Аякс, — судя по всему, развратник этот Сфинкс тот еще.

— Но ведь он женщина!

— Кто тебе это сказал?

— Да тот парень в колеснице и сказал, что чудовище с женским лицом. (Ничего подобного «тот парень в колеснице» героям не говорил! — Ред.)

— Тогда почему оно не требует молоденьких девственников?

И великие герои в замешательстве посмотрели на бегущего рядом с колесницей Эдипа, язык у которого свесился набок, как у мертвой Клитемнестры.

Не знали Аякс с Агамемноном, что Сфинкс до тех пор будет бесчинствовать в Фивах, пока кто-нибудь не разгадает его загадку, которую он загадывал каждому встречному-поперечному, а затем отрывал этим встречным-поперечным головы, ибо те никак не могли дать правильный ответ.

Едут, значит, герои в колеснице, Эдип следом бежит, и тут видят — на дереве у дороги восковая табличка прибита.

Затормозили, присмотрелись.

— Высочайшим постановлением царя Креонта, — басом прочел Аякс, — владыкой Фив станет тот, кто спасет их от Сфинкса.

— А действующий царь что же, добровольно от трона отречется? — спросил Агамемнон.

— По-видимому, так, — подтвердил Аякс, — но на дощечке по этому поводу ничего не написано, можешь сам посмотреть.

Агамемнон посмотрел.

— Действительно, — изумленно сказал он, — не написано. Ну что, рискнем?

— Что рискнем? — Аякс снова разогнал колесницу.

— Ну, головами.

— Да я сам этому Сфинксу, если надо, башку откручу, — похвастался могучий герой.

— Ну так открути! — вскричал Агамемнон. — И станешь царем Фив!

— Да?

— Конечно.

— Тогда едем к этому Сфингиону. Сказано — сделано.

Только где этот Сфингион найти? Горы-то все вокруг одинаковые. И спросить не у кого, на дороге ни души.

Но зоркий Агамемнон вскоре заметил валяющиеся в траве у обочины оторванные головы встречных-поперечных фиванцев, пытавшихся (как видно, без особого успеха) разгадать загадку Сфинкса.

Многие головы улыбались, некоторые были испуганны, но чаще всего на лицах неудачников застыла гримаса глубокой философской задумчивости. Ясно было, что до последнего размышляли они над загадкой чудовища.

Аякс, сроду не веривший ни в каких Сфинксов и прочих Ехидн, специально сошел с колесницы и, подобрав одну из задумчивых голов, немного поиграл ею в футбол, сделав несколько пасов побледневшему Эдипу, который от оторванной головы шарахался, как от ядовитого скорпиона.

— Нехорошо, Аякс, — укорил друга Агамемнон, — не думал я, что ты способен на такое кощунство.

Вместо ответа Аякс поднял с земли запыленную голову и протянул ее Агамемнону. Агамемнон брезгливо поморщился.

— Да не бойся, бери, — усмехнулся могучий герой, — она ненастоящая.

— Как это ненастоящая?

— А вот так.

Агамемнон с недоверием принял голову из рук Аякса.

Голова действительно оказалась не настоящей, а восковой, с кустарно разукрашенным яркими красками лицом.

— Что за ерунда?

Но Аякс уже лихо вскочил в колесницу, понукая лошадь.

— След из фальшивых голов приведет нас к логову Сфинкса! — весело возвестил он.