— Да, — подавленно шепнула она.

— Вот и хорошо. А теперь я намерен заниматься с тобой любовью всю ночь, в точности как сказал, когда пришел, потому что я никогда не нарушаю своего слова, Эмили. Ты потеряешь счет оргазмам. Забудешь свое имя, какое бы оно ни было. Будешь умолять меня остановиться. А когда проснешься утром, я не желаю даже слышать всей этой болтовни насчет не торопиться, подождать и оставить все как есть. Не желаю провести даже минуту своей жизни без тебя рядом, в моей постели, за моим столом. Я прикажу заложить карету и отвезу тебя в твой новый дом, и проведу остаток моей жизни, стараясь сделать тебя счастливой. — Он опустил голову и лизнул ее грудь. — Поняла?

Она не сказала «да», просто очень по-женски замурлыкала, и Эшленд решил, что это одно и то же. Он склонился над ней, действуя губами и пальцами, языком и зубами. Он уделял внимание каждому изгибу и складочке на ее теле, он изучал каждый ее вздох наслаждения, и под его ласками она зазвучала, как хорошо настроенный инструмент. А потом она содрогалась и выкрикивала его имя. Ее податливое тело выгибалось, а влажная плоть трепетала от восторга. И прежде чем Эмили успевала вернуться обратно на грешную землю, он начинал все сначала, вытворяя с ней то, о чем она раньше и помыслить не могла. Эшленд пропал навсегда в чуде по имени Эмили.

И когда она больше просто не могла, когда стала умолять его остановиться, он встал, вынул презерватив и наконец-то тоже получил удовольствие, вбивая свой член глубоко в роскошные влажные ножны Эмили. Она обхватила его руками и ногами и побуждала не останавливаться, а он не мог больше сдерживаться, да она бы ему и не позволила. Он кончил, неистово содрогаясь от восторга, и рухнул на нее, глубоко вдыхая запахи пота, секса и Эмили. И в ту секунду ему казалось, что наконец-то его выпустили из чистилища и он может войти во врата рая.

Эмили открыла глаза в полнейшей темноте. На какое-то долгое паническое мгновение она утратила свое место во вселенной. Где она? Кто она такая?

Она медленно вдыхала и выдыхала, позволяя сознанию естественным путем выбраться из бархатных глубин сна. Затем учуяла теплый запах — богатый, интимный, крепкий. Такой восхитительный, знакомый запах — хотелось вдыхать его еще и еще. Она снова закрыла глаза и наполнила легкие этим ароматом, одновременно ощутив что-то тяжелое, придавившее ей ребра. Чье-то ровное дыхание овевает волосы, что-то большое излучает настоящий жар…

Эшленд.

Сердце споткнулось и снова заработало.

Господь свидетель, ощущать его рядом просто божественно. Ее окутывает его аромат, его тепло. Его губы, ладони, его неутомимая и внимательная любовь даруют ей это чудесное чувство, что все в порядке. Все хорошо.

Сколько раз за ночь они кончили? Она не могла сосчитать. В первый раз на столе, жестко, быстро и возбуждающе. Затем в кровати, после того как он довел ее до такого состояния, что она шевельнуться не могла. Они заснули на часок, потом Эшленд встал, заказал поздний холодный ужин и накормил ее с ложечки, давая то глотнуть шампанского, то откусить тонкой, как бумага, ветчины, перемежая все это поцелуями, ласками и смехом. А затем они каким-то образом снова оказались слиты воедино, покачиваясь в неторопливом ритме, шепча друг другу грязные слова, какие и вслух-то не произнесешь. Вонзаясь внутрь, он научил ее всем названиям своего мужского органа и всем названиям ее женского естества, и всем названиям того акта, что происходил между ними, и в конце концов кровь ее закипела в жилах, и она вообще перестала соображать. Он перевернул ее на живот и оказался сзади, покусывая ей шею, и они кончили вместе в бешеном темпе, как животные. А после всего он прижался к ней всем своим большим телом и ласкал широкой любящей рукой. Они еще немного поспали, а затем кто-то из них начал все снова, но Эмили не помнила, кто именно, возможно, оба одновременно: вместе проснулись, вместе занялись любовью и вместе рухнули, обессилев.

Он все еще лежал неподвижно. Она прислушалась к его дыханию, к его сердцебиению в этой интимной ночной тьме. Что это, он похрапывает? Эмили улыбнулась, запоминая этот звук. Снова прокрутила все в памяти с начала до конца, вспоминая детали. Каталогизируя. Стало быть, четыре раза. Он четыре раза занимался с ней любовью. Четыре восхитительных, мощных, останавливающих дыхание раза.

Ничего удивительного, что теперь он лежит удовлетворенный до бессознательного состояния.

Четыре раза сегодня, один на прошлой неделе. Всего пять. Не так уж много на всю оставшуюся жизнь. Но она запомнит все до единого.

Темнота еще не рассеивалась. Должно быть, до рассвета пока далеко. Нужно уходить.

И чтобы не поддаться соблазну остаться еще на минуточку и еще на пять, она убрала руку Эшленда со своего живота. Правую руку, с закругленным обрубком, казавшимся ей теперь таким естественным, — нормальная и прекрасная часть тела Эшленда. Ночью, во время одного из медленных и сонных промежутков между соитиями, она спросила его, каково это — чувствовать фантомную руку. Он погладил обрубком ее грудь и ответил:

— Словно она хочет прикоснуться к тебе, но не может.

Сердце снова сжалось. Эмили села, осторожно переложила его руку на простыню и откинула одеяло, не осмеливаясь толком дышать, чтобы не разбудить его. Всегда бдительный, всегда осторожный герцог Эшленд.

Он даже не шелохнулся.

Она сползла с кровати и выскользнула из спальни. Гостиная успела остыть, огонь почти погас. Кожа, привыкшая к кокону тепла, каким окутывал ее Эшленд, моментально покрылась мурашками. Эмили, дрожа, натянула на себя одежду и выбралась из номера, оставив маску и фальшивый шиньон на каминной полке.

Они ей больше не потребуются.

Фредди ждал ее в конюшне, как и говорил. Он лежал, свернувшись клубком на охапке соломы в углу, и мирно посапывал. Эмили переоделась в мужской наряд, спрятала платье в рюкзак и тихонько потрясла Фредди за плечо.

— Ты ему сказала? — Он нашарил очки.

— Нет.

Он выругался.

— Где твое мужество, Гримсби? Не откусит же он тебе голову! Он тебя любит.

— Он меня не любит. Он ни разу этого не сказал.

— Ну конечно, он не будет произносить это слово вслух! — Фредди хмыкнул.

— Я сняла маску и шиньон. Он меня не узнал. А сказать ему напрямик я не решилась. — Эмили вышла из конюшни на глубокий снег. — Просто не смогла.

— Женщины, — фыркнул Фредди.

Они молча брели по пустынной дороге, направляемые только темными громадами зданий по обочинам. Снег на земле блестел, ландшафт казался призрачным. Эмили шла, опустив голову, но обжигающие снежинки все равно падали ей на щеки и глаза.

В «Наковальне» они забрали своих лошадей и щедро заплатили конюху.

— Извини, конечно, — сказал Фредди, взлетая в седло, — я не особенно разбираюсь в этих делах, но что-то ты не выглядишь счастливой. Учитывая все.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.