– Я думал, вы знаете. Анри.

И Леофрик, испытав колоссальное облегчение, что не Ральф, едва ли заметил холодный взгляд молодого Анри.

Но он не мог согласиться даже при столь заманчивых перспективах. Разве не дал он слова Барникелю? И тут, лишь на секунду, честному саксу пришла в голову поистине низкая мысль. Если Датчанин или его сын погибнут в бою, он будет свободен от обещания и сохранит семейное состояние.

– Я подумаю, – произнес Леофрик слабым голосом, – однако боюсь…

– Мы подождем, – ненавязчиво перебил его Силверсливз и поднял кубок. – Впрочем, есть небольшое условие.

Он изготовился продолжить, но Леофрик так и не узнал, о чем шла речь. Ворвался один из мирских монахов. Силверсливз раздосадованно взглянул, и тот проорал:

– Судари! Король мертв! Герцог Нормандский сразил его.

– Где?

– Близ побережья! В местечке под названием Гастингс.

Битва при Гастингсе, столь разительно изменившая ход истории Англии, состоялась в субботу, 14 октября.

У Вильгельма Нормандского было несколько преимуществ. Он атаковал на рассвете, удивив короля Гарольда. У него имелись солидные силы в виде лучников и конницы, которых не было у английского монарха. Кроме того, английское войско слишком тесно сгрудилось на вершине холма, позволив лучникам вести стрельбу с убийственной меткостью.

Но даже при таких условиях бой продолжался весь день. Лучникам не удалось пробить английскую оборону. Когда пошла кавалерия, ей пришлось отступить под ужасающими ударами двуручных топоров от воинов вроде Барникеля, прорубавших стальные кольчуги. Конница отошла, и лишь вмешательство самого Вильгельма предотвратило общее бегство.

Сражение продолжалось час за часом. Конница дважды наступала и притворялась, будто бежит, заманивая многих англичан в ловушку под холм. Постепенно, по мере гибели предводителей, англичане выдохлись, но даже тогда, при смене долгого пасмурного дня сумерками, еще держали оборону и вполне могли простоять до ночи, когда бы не случайная, как говорили, стрела, угодившая в глаз королю Гарольду и смертельно его ранившая.

После этого все было кончено. Лондонского сталлера, тяжело раненного, унесли с поля боя. В числе тех, кто выжил из небольшой группы верных, сражавшихся под королевским штандартом, были Барникель с сыном, отправившиеся его сопровождать.

Спустя два месяца, ясным декабрьским утром, сотни лондонцев наблюдали занятную сцену, разыгравшуюся во дворе собора Святого Павла, где закончил совещаться фолькмот.

Барникель Биллингсгейтский раскраснелся. Он ярился на своего друга Леофрика и только что изрыгнул – и это слышала половина Уэст-Чипа – единственное ужасное слово:

– Предатель!

Его гнев был направлен не на одного саксонского купца. Огромный Датчанин рассвирепел на всех.

Недели, прошедшие после битвы при Гастингсе, выдались напряженными. Вильгельм не мог отпраздновать полную победу сразу: его войска были ослаблены битвой, в лагере вспыхнули болезни. Ему пришлось ждать подкрепления на побережье. Тем временем в Лондон начали наконец прибывать отряды из северных и других шейров. Витенагемот поспешно объявил королем законного наследника, иностранного племянника старого Эдуарда.

– Почему мы не отвечаем ударом? – ревел Барникель.

Но ситуация была достаточно очевидна даже юному Альфреду. Город наполнился вооруженными людьми, однако порядок отсутствовал. Сталлера, еще не оправившегося от ран, носили в паланкине. Молодой принц, король лишь по названию, появлялся редко. Северная знать поговаривала о возвращении домой. Даже до подмастерьев доходили слухи о тайных переговорах архиепископа Кентерберийского с нормандцами.

1 декабря Вильгельм Нормандский наконец снялся с места. Его передовой отряд, прошедший по старой римской дороге Уотлинг-стрит и далее, через Кентербери и Рочестер, достиг южного конца самого Лондонского моста. Деревянный мост был перекрыт, городские ворота заперты. Нормандцы удовлетворились поджогом домов на южном берегу и ретировались.

«Он слишком умен, чтобы атаковать мост, – заметил Леофрик. – Он предпочтет измотать нас».

Именно это нормандец и сделал. Неспешно окружив город, он перешел реку вверх по течению, за Виндзором, и дальше свернул на север, поджигая по ходу крестьянские хозяйства.

«Еще несколько дней, – мрачно изрек Леофрик, – и он явится к нам».

К середине декабря лагерь Вильгельма посетили и архиепископ, и даже сталлер, после чего саксонский купец рассудил: «Город потребует условий».

Те были выставлены. Все древние права и привилегии сохранялись. Вильгельм Нормандский станет горожанам отцом. В то самое утро купец Леофрик, исполненный скорбного здравого смысла, не колебался, чтобы сказать свое слово возле собора Святого Павла: «Мы должны согласиться».

Не возразил даже сталлер. Лондон покорится Вильгельму, и Барникель ничего не мог с этим поделать.

– Предатель! – крикнул он вновь. И затем его услышала половина Лондона. – Оставь себе свою дочь! Мой сын не женится на отродье предателя. Слышишь?

В сложившихся обстоятельствах Леофрик решил, что, сколь бы ни были прискорбны события, ему следует возблагодарить звезды.

– Как пожелаешь, – бросил он и пошел прочь.

Через три дня Барникеля известили о помолвке Хильды и Анри Силверсливза. Тот не сразу поверил.

– Но ты же сказал ему, что нам она не нужна. Ты отказался от брака, – жалобно напомнил сын.

– Он мог бы и догадаться, что я не всерьез, – простонал Датчанин, пока до него не дошло, что Леофрик-то как раз догадался.

И тогда Барникель Биллингсгейтский рассвирепел уже не на шутку.

Обитатели Биллингсгейта и церкви Всех Святых сходились в том, что на их памяти не было ничего подобного. Даже старики, которые помнили правление короля Кнута и клялись, будто видели Этельреда Неразумного, признавались, что в жизни не видывали зрелища лучше. Люди стояли в дверях и высовывались из окон; несколько отчаянных голов примчались с пристани и обосновались в тридцати шагах от двери Барникеля, готовые в любой момент задать стрекача.

Датчанин бушевал больше часа. На следующий день, когда его родные отважились вернуться в дом, они не смогли удержать соседей, которые тоже вошли взглянуть на ущерб. Тот повергал в трепет.

Вдребезги разлетелись три бочонка эля, семь глиняных кувшинов, шесть деревянных блюд, две кровати, котел, пять деревянных стульев, пятнадцать котелков консервированных фруктов, сундук. Согнуто: три мясных крюка и вертел – так, что пришли в полную негодность. Поломано: древко двуручного топора. Сокрушено или сильно покорежено: обеденный стол, три деревянных ставня, две дубовые двери и стена кладовой.

Народ судачил, что такие подвиги не посрамили бы и викингов-предков.

Коронация Вильгельма, завоевателя Англии, была приурочена к Рождеству 1066 года. Она состоялась в святой церкви Вестминстерского аббатства.