— Тревор не рыба. И с чего вы взяли, что он должен влюбиться в меня чуть ли не с первого взгляда?

— Слишком много в нем американской практичности и слишком мало ирландской романтики, вот в чем его проблема. — Раздосадованный и собственным просчетом, и упреком Дарси, Кэррик подошел к ней, вернее, вдруг оказался рядом с ней. — Я его не понимаю. Если его кровь не вскипела, как только он увидел вас, то я ушастый заяц. К этому времени он уже должен был сделать вам предложение. — Взгляд Кэррика чуть не прожег Дарси насквозь. — Вы же хотите его, не так ли?

— Если бы не хотела, никогда не позволила бы ему дотронуться до меня.

— До вашего тела? Неужели он не затронул ваше сердце?

Дарси отвернулась, посмотрела вниз на деревню.

— Ваша магия не помогает вам заглянуть в мое сердце?

— Мне нужны ваши слова. На личном горьком опыте я познал власть слов.

— Мои слова для него, не для вас. Я произнесу их по собственному решению, а не по вашему желанию.

— О, великий Финн, я знал, что с вами придется помучиться.

Кэррик задумчиво потер подбородок, загадочно улыбнулся и вскинул руки. Воздух задрожал, подернулся рябью, как поверхность воды, в которую бросили камень. Где-то вдали появились контуры, сначала размытые, затем все более четкие. Их становилось все больше, они обретали цвет, приходили в движение. Нежный шепот моря превратился в рокот, словно вдруг родились и столкнулись тысячи звуков.

— Смотрите, — приказал Кэррик, но Дарси уже, как зачарованная, смотрела на высокие здания и оживленные улицы, появившиеся там, где только что была деревня. — Нью-Йорк.

— Дева Мария. — Дарси отступила, испугавшись, что ненароком упадет в тот необъятный, чудесный мир. — Какой огромный город.

— Вы могли бы владеть им, владеть лучшим, что в нем есть. Его магазины полны сокровищ.

Перед широко распахнутыми глазами Дарси возникли витрины со сверкающими драгоценностями и элегантной одеждой.

— Изысканные рестораны, — продолжал соблазнять Кэррик.

Дарси словно вплыла в зал дорогого ресторана. Белоснежные скатерти, экзотические цветы, мерцание вина в хрустальных бокалах.

— Роскошная квартира.

Сияние натертого до блеска паркета, плавные изгибы лестницы, окно во всю стену, пламенеющие далеко внизу кроны деревьев.

— Пентхаус Тревора. Он мог бы стать вашим. — Кэррик пристально наблюдал за сменой выражений на лице Дарси. Благоговение, восхищение, желание. — И это не все, что у него есть. Летний дом в шикарном местечке под названием Хэмптонс, вилла на итальянском побережье, миленькая квартирка в Париже, городской особняк в Лондоне.

Деревянный дом у голубой воды, сверкающий широкими окнами и свежей краской. Еще один, бледно-желтый под красной черепичной крышей, словно парящий на вершине утеса над другим бирюзовым морем. Очарование старого камня и изящных кованых балконов на парижской улице. И уже знакомый ей величественный лондонский особняк. Все они промелькнули перед ее глазами, вызвав головокружение.

— Все это принадлежало бы вам. Все, о чем другие женщины могут только мечтать.

— Я не могу сосредоточиться. — Ноги больше не держали ее, и она опустилась на землю. — У меня голова кругом идет от всего этого.

— Чего вы хотите? — Не сводя с Дарси глаз, Кэррик раскрыл серебряный кошель, перевернул, и на землю хлынул поток сверкающих синих камней. — Я предложил это Гвен, но она отвернулась от них и от меня. Вы бы отвернулись? — Дарси растерянно качала головой. — Он подарил вам драгоценный браслет, и вы его носите.

— Я… — Дарси погладила браслет на запястье. — Да, но…

— Он смотрел на вас, он восхищался вашей красотой.

— Я знаю. — Глаза ее наполнились слезами. Это от сияния камней, не от разбитого сердца, попыталась убедить себя она. — Но красота недолговечна. Если только это удерживает его рядом со мной, что будет, когда красота увянет? Неужели его привлекает во мне лишь внешность?

Этот вопрос не мучил бы ее, если бы она не полюбила, если бы речь шла о любом другом мужчине, не о Треворе.

— Он слышал, как вы поете. Он обещал вам славу, богатство и что-то вроде бессмертия. Неужели этого мало? Чего еще можно желать?

— Я не знаю. — Как же ей хочется разрыдаться. Почему при виде стольких чудес ей хочется плакать?

— Власть в ваших руках, и вы свободны в своем выборе, а это мой дар вам.

Эльф поднял один из сапфиров, взял Дарси за руку, вложил камень в ее ладонь.

— Можете загадать желание. Нет, не три желания, как в сказках, а только одно. Желание вашего сердца в вашей руке. Загадаете богатство, будете жить в роскоши. Тщеславие — и ваша красота никогда не увянет. Славу — и весь мир склонится перед вами. Любовь? Мужчина, которого вы хотите больше всего на свете, останется с вами навсегда.

Кэррик отступил, и если бы слезы не застилали ее глаза, в глазах эльфа она увидела бы сочувствие.

— Не ошибитесь с выбором, красавица Дарси, ибо что вы выберете, с тем и будете жить.

Эльф исчез, а сапфиры — кроме того, что лежал на ладони Дарси, — превратились в цветы. Только сейчас Дарси заметила, что распустились они на старой могиле, а на надгробном камне было высечено: «Джон Маги».

Дарси обняла надгробье и залилась слезами, скорбя и по безвременно погибшему солдату, и по неприкаянному эльфу.

Вдоволь наревевшись, Дарси отправилась в обратный путь. Она надеялась незаметно проскользнуть в свои комнаты и привести себя в порядок, однако надеждам ее не суждено было сбыться. Эйдан уже был в пабе, проводил инвентаризацию припасов. Одного взгляда на сестру ему хватило, чтобы отложить планшет с зажимом.

— Что случилось?

— Ничего. Все в порядке. Подумаешь, немного поплакала. Имею право.

Дарси хотела прошмыгнуть мимо брата, но он загородил ей дорогу, обнял, поцеловал ее в макушку.

— Ну, полно, милая, поделись со мной. — Больше всего Эйдан сейчас боялся, что Тревор обидел ее и придется убить парня, с которым успел подружиться.

— Ох, Эйдан, не приставай. — Но он не отпустил ее. — Просто дурное настроение.

— Это для тебя не редкость, но ты не плакса. Из-за чего ты плакала?

— Думаю, сама виновата. — Ей было так уютно в объятиях брата, который никогда в жизни ее не подводил и не подведет. — У меня в голове столько всего накопилось, что показалось разумным избавиться кое от чего вместе со слезами.

Эйдан приготовился к худшему.

— Маги ничего не…

— Нет, нет. — В этом-то отчасти и заключалась ее проблема. Тревор ничего плохого не сделал, просто обманул ее ожидания. — Эйдан, скажи мне, когда ты путешествовал и столько всего видел, что ты чувствовал?