— Ладно, — всё так же настороженно говорит он. — Пошли ко мне.

* * *

Его квартира, расположенная на самом верху одной из центральных башен — тех, о которых с такой завистью говорила Дол. Дэвид проводит Мару в просторную круглую гостиную: по мягким на вид стенам пробегают разноцветные блики.

— Садись.

Мара послушно опускается в кресло настолько удобное, что практически не ощущает его. Она словно повисает в пустоте, которая мягко обволакивает и поддерживает её со всех сторон, подстраиваясь под каждый изгиб её тела.

— Ой, как классно! А можно, я… э-э… сниму ботинки? Они мне малы, и ноги от них безумно устали…

— Чувствуй себя как дома, — говорит он, явно забавляясь её восторгом.

Несколько мгновений Мара просто наслаждается иллюзией невесомости, плавает в объятиях невидимых рук-подлокотников. Но потом вдруг резко выпрямляется, вспомнив загадочные слова, брошенные Лисом, когда они мчались по переходам к нему домой.

— Что ты имел в виду, когда сказал, что у Нового Мира нет прошлого?

— Именно то, что сказал. Прошлое под запретом. Его стёрли. Все живут здесь и сейчас. Есть только сила настоящего, — произносит он нараспев. — Вот наш девиз, — сухо добавляет.

— Но настоящее остаётся настоящим только одно мгновение. Потом оно становится прошлым. И тут же наступает будущее, — удивляется Мара. — Они постоянно переходят одно в другое.

— Здесь люди думают иначе, — отвечает Лис.

— Откуда у тебя такая квартира? — интересуется Мара, окидывая взглядом роскошную комнату. — Ты, наверное, самый гениальный ноо-охотник, если получил такое жильё.

Насмешливая ухмылка кривит его губы.

— Я, действительно, неплохой ноо-охотник. Но, честно говоря, живу я здесь только потому, что прихожусь внуком Великому Отцу Всего. Каледон, Верховный идеолог, творец Нового Мира, — мой дедушка.

— Так вот почему все девчонки… — с понимающей улыбкой начинает Мара и вдруг смолкает на полуслове, ибо смысл услышанного наконец доходит до неё.

Каледон, творец Нового Мира. Великий Отец Всего. Каледон! Тот самый, что придумал небесные города. Тот самый, что вышвырнул Кэндлриггс из Нового Мира, когда она взбунтовалась против его жестокой империи. И Лис — его внук?!

Мара потрясена до глубины души.

— Лис, мне столько всего нужно рассказать тебе, — выпаливает она, как только дар речи возвращается к ней. — Столько всего!

Он вскидывает голову, поднимает на неё взгляд неукротимого мечтателя. Каледон тоже был мечтателем, вспоминает Мара. Может ли она доверять внуку этого человека?! Она не знает. Остаётся только надеяться, что глаза Лиса не лгут.

Мара набирает в грудь побольше воздуха и начинает свою удивительную повесть.

— Рабы?! Люди, живущие на деревьях?! Лодочный лагерь?! — Лис мечется по комнате, потом внезапно опускается на пол возле Мариного кресла. Он весь дрожит. — Я так хотел узнать о внешнем мире, но никогда даже не догадывался о том, что город окружён стеной. И никогда не слышал про беженцев…

— А о чём ты знаешь? — мягко спрашивает Мара.

Лис взволнованно вздыхает.

— Я знаю кое-что о том, как на самом деле тонул мир: из всех этих призывов о помощи, разбросанных по Сети, и от сетевых призраков. Вот почему я так удивился, когда повстречал тебя в Пустоте и ты рассказала о своём острове. Я думал, что никаких островов давно не существует. В школе нас учат, что весь мир — это один сплошной океан. Но, благодаря Сети, я понимал, что рассказывают нам далеко не всё, и… искал правду о прошлом.

Он горько смеётся.

— Никого не интересуют прошлое и внешний мир. Никто об этом не думает и не говорит. Старики, наверное, ещё помнят, как всё было, но большинство из них уже умерли, а те, кто остался, живут в Секторе ухода за престарелыми. Официально считается, что во время Меты все земляне успели переселиться в Новый Мир…

— Что такое Мета? — прерывает его Мара.

— Метаморфоза, климатическое изменение. Но этот лодочный лагерь… и рабы. Дети-рабы?! — Дэвид умоляюще смотрит на Мару. — Я не могу поверить, что мой дедушка допустил такое. Он совсем не плохой человек. — В его глазах появляется жёсткий блеск. — Может быть, у этого есть какое-то объяснение? Я не верю, что он позволил использовать беженцев и детей в качестве рабов. Я не верю, что он знает об этом… если это, конечно, правда.

— А зачем тогда построили стену? — восклицает Мара — Чтобы не пускать беженцев! А где он берёт рабочую силу, чтобы проводить в жизнь все свои проекты по расширению Нового Мира? Это рабы! Может быть, он хотел как лучше; может быть, для тебя он добрый дедушка, но где-то его планы дали сбой, и всё пошло не так, как он задумывал. Всё получилось очень плохо, и он в ответе за это! Моя лучшая подруга умерла в лодочном лагере, и её брат, возможно, тоже уже умер. Моя семья утонула, даже не добравшись до этого мерзкого лагеря. И мой шестилетний брат вместе с ними!

Мара с трудом сдерживает слёзы. Лис подавленно молчит.

— А что он мог поделать?! — срывающимся голосом наконец спрашивает он. — Как он мог спасти весь мир? Может быть, люди Нового Мира сделали всё, что было в их силах?!

Мара вытирает слёзы, пытаясь успокоиться, и рассказывает Лису про Кэндлриггс и её бунт против правил, согласно которым в Новый Мир допускались лишь те, кто проходил тест на определённый уровень умственного развития. Рассказывает, как все остальные были брошены на милость океана, и о том, как дедушка Лиса, тот самый Каледон, не желая разрушить свою мечту, выкинул из Нового Мира девушку, которую любил, вместе с остальными бунтовщиками.

— Кэндлриггс уверена, что в городе были люди, которые сочувствовали восставшим, — вспоминает Мара. — Но они слишком боялись за собственную жизнь, чтобы примкнуть к ним. Она жалеет, что слишком горячилась и не желала понять их страх. Поведи она себя спокойнее, у восставших могли бы появиться союзники, общественное мнение склонилось бы в их пользу, и Каледону пришлось бы прислушаться к остальным горожанам: не мог же он выкинуть из Нового Мира всех. Но большинство промолчало, и от бунтовщиков быстро избавились. Лис, наверняка и сейчас здесь живёт множество хороших людей, которые возмутятся, когда узнают правду о внешнем мире, и захотят помочь.

Мара думает про Дол и её друзей, о которых так жестко судила поначалу. Наверное, если бы они узнали о рабах и беженцах, то пришли бы в ужас. Но решились ли бы они на открытый протест?

Лис весь дрожит, до глубины души потрясённый услышанным. Неожиданно Мара пугается. А вдруг он не выдержит и побежит к деду требовать объяснений? Или просто предпочтёт не поверить ей? И как он тогда себя поведет?

Его надо немедленно успокоить.

— Посмотри, — мягко говорит Мара, сползая с кресла на ковёр рядом с Лисом и снимая со спины рюкзачок, с которым никогда не расстаётся.