— Да плевать, всё равно это круто! — убеждённо сказал Павел. — В конце концов, там у тебя будет гораздо больше шансов охмурить её. В бане-то, да с берёзовыми веничками!

— Думаешь, у меня получится? — Артём, этот знаменитый дамский угодник, чей послужной список исчислялся несколькими десятками обольщёных девиц, взглянул на него с тревогой. — Честно говоря, иногда кажется, что ничего мне там всё равно не светит… Если она столько лет не могла во мне мужика разглядеть, то, скорее всего, и не сможет уже.

— Сможет-сможет, никуда не денется, — решительно возразил Павел. — Ты, главное, будь немного смелее. Ошеломи её своим напором и не дай опомниться! А потом бери, пока тёпленькая, — он засмеялся.

Павел искренне сочувствовал другу, который так долго и безуспешно добивался расположения бывшей однокурсницы. Они оба подружились с Тонечкой с первого года поступления в академию, но Павел никогда не был влюблён в Городецкую, а вот Артёма буквально плющило. Он неоднократно предпринимал попытки ухаживать за Тонечкой — и явно, и одолевал девушку намёками, но всё было мимо. Неужели лёд наконец-то тронулся?..

— Слушай, а может, поедешь с нами? Думаю, места там ещё есть, можно договориться… Тоже отдохнул бы на природе, подцепил себе какую-нибудь… снегурочку, — Артём был так счастлив, что готов был сейчас направо и налево счастливить других.

— Спасибо, дружище, но нет. Я, наверное, на Новый год в Таганрог поеду. Погуляю по местам своей боевой славы, отдохну, отосплюсь, приведу мысли в порядок. Квартира у меня там есть, так что…

— Ну, как знаешь, — пожал плечами Артём.

Впрочем, Павел и не подозревал, что жизнь безжалостно переиграет его планы.

На поклоне после “Золушки” Павел традиционно получил море цветов. Вернувшись в гримёрную, он увидел, что там его тоже дожидаются многочисленные разномастные букеты — с каждым спектаклем их количество всё увеличивалось. Обычно большую часть подаренного он раздавал балеринам, занятым с ним в одном представлении, а также музыкантам и капельдинерам, но некоторые букеты — под настроение — мог забрать и домой. Сейчас внимание Павла сразу же привлёк небольшой букетик роз… абсолютно чёрных.

У него не было предубеждений относительно чёрного цвета, он не считал, что подобное уместно лишь по траурным поводам, но всё-таки… всё-таки было в этом что-то странное и необычное. Дарить артисту, исполняющему романтическую и светлую роль Принца в добром сказочном спектакле, чёрные розы? Он протянул руку и осторожно потрогал шуршащую упаковочную бумагу. Пальцы нащупали что-то плотное и твёрдое. Павел заглянул внутрь букета и обнаружил маленькую коробочку, перевитую подарочной лентой. И коробочка, и лента были тоже совершенно чёрными.

Это уже становилось интересным. Подарок от какого-нибудь гота?.. Павел вынул коробочку и с некоторой опаской открыл её.

Внутри обнаружилась фарфоровая фигурка танцора — изящная старинная работа… и это выглядело бы вполне мило и прекрасно, если бы у фигурки не была отбита голова.

Павел повертел коробочку в руках, осмотрел букет — нигде не обнаружилось ни карточки с именем отправителя, ни какой-либо пояснительной записки. Маленькая фарфоровая головка, к слову, нашлась тут же, в коробочке, и можно было списать на то, что фигурка разбилась случайно, но… что-то подсказывало Павлу, что анонимный отправитель изувечил танцующего человечка намеренно. Это был подарок с определённым подтекстом. Намёк? Предупреждение? Угроза?.. Даже если и так, то от кого?

Не переодеваясь, он вышел из гримёрной и отправился на поиски капельдинера, который доставил цветы. Однако разговор с этой милой женщиной ничего не дал — она просто не запомнила лица человека, передавшего букет чёрных роз. Не обратила внимания, не придала значения… Цветов сегодняшним вечером было слишком много.

— А есть вероятность того, что этот букет принесли в гримёрку не вы, а кто-то другой?

— Наверное, есть, — она пожала плечами. — Я их не считала. Если и так, то это кто-то из своих, а не посторонний.

— Ясное дело, что не посторонний… а вы не знаете, Таиров сегодня появлялся в театре? — почему-то спросил он, прекрасно зная, что Марселю нечего делать здесь, тем более вечером, поскольку он не был занят в “Золушке”.

Лицо женщины расплылось в улыбке:

— Так он и сейчас тут! Я его не более пятнадцати минут назад видела, они с Казариновой в буфет пошли.

А вот это уже было совсем интересно…

Буфет — не зрительский, а артистический — располагался на третьем этаже театра, и Павел торопливо направился туда. Неужели всё-таки Марс? Да ну, глупости, что за детский сад! Тот, конечно, не пылает к нему любовью, но и вот так мелко гадить исподтишка… как-то не в его стиле.

Таиров действительно обнаружился в буфете — сидел за столиком вместе с солисткой Ольгой Казариновой и как ни в чём не бывало уплетал гречку с сосиской и салат. Он в театр пожрать, что ли, пришёл?

Павел приблизился к мирно беседующей парочке и, ни слова не говоря, положил букет прямо на стол.

— Привет, Калинин, — невозмутимо поздоровался Марсель. — Это мне? — он покосился на розы. — Боже, как мило с твоей стороны, сейчас заплачу. А почему они чёрные?

— Это я у тебя хотел спросить, — отозвался Павел. — Думал, что это ты руку приложил к доставке данного веника в мою гримёрку.

Марсель фыркнул.

— У тебя совсем кукушка отъехала? Мне-то с какой радости это делать? Или думаешь, что я твой тайный фанат?

И что теперь? Павел чувствовал себя как никогда глупо. Или Таиров искусно прикидывался ничего не знающим, или правда не имел никакого отношения к странному подарку.

— А к этому ты тоже не причастен? — Павел поставил перед тарелкой разбитую фарфоровую фигурку. Таиров даже вилку с ножом отложил, взял безголового танцовщика в руки и принялся внимательно его разглядывать.

— Жаль, — он прицокнул языком, — изящная вещица была. Но вообще можно это исправить, ты не расстраивайся, дорогой! Есть такой специальный супер-клей для фарфора и керамики…

Паясничал, гад. Но ведь у Павла реально не было никаких доказательств!

— Между прочим, какого фига ты в костюме в буфет припёрся, прынц? — издевательски протянул Марсель. — Правила не для тебя писаны? Худрук башку тебе оторвёт. Не говоря уж о Лилии Ивановне, — добавил он, имея в виду костюмершу, — та вообще четвертует.

Он, конечно же, был совершенно прав.

— Приятного аппетита, — обронил Павел напоследок и зашагал к выходу.

— Эй, а веник свой забери! И этого… ущербного… тоже, — крикнул Марсель ему вслед. Павел резко развернулся, возвратился к столу, сгрёб в охапку своё богатство и, подойдя к мусорной корзине, безжалостно отправил всё туда.

Сюрпризы сегодняшнего дня на этом не закончились.

‌​‌​​​‌​‌‌‍Не успел Павел выйти из театра, как в спину его несмело окликнула какая-то женщина: