В этом относительно прямолинейном отрывке связь сознания и тела на короткое время прерывается. Пизли долгое время прожил в городе высоких складчатых конусов и возвращается в свою человеческую оболочку после длительного отсутствия. Прошло пять лет, но непонятно, где прошли эти годы — в XX веке или во времени конусообразных существ. В любом случае мы видим, что отсутствие было долгим. Каждый, кто покидал свой город на восемь месяцев или год, знает это странное чувство, когда забываешь названия улиц, цены на разные услуги, может быть даже имена нескольких знакомых и т, д. Ощущение своего тела как чего-то незнакомого должно быть намного более странным. Зазор между сознанием и телом отчасти напоминает философию окказионализма, хотя в данном случае в ней нет бога.

90. Статьи скандального характера

«Время от времени в газетах появлялись статьи почти скандального характера, в которых утверждалось, будто я могу по своей воле изменять и направлять мысли и действия других людей, хотя я, безусловно, старался не злоупотреблять этим опасным даром. Другие совершенно безобразные публикации высказывали предположения о моих близких связях с представителями различных оккультных обществ, а также с учеными, которых не без основания подозревали в близости к безымянным группам мерзких иерофантов древних миров» (ST 724; ГВ 430 — пер. изм.).

Пизли дорого заплатил за невольную передачу своего тела складчатым конусам на пять лет. Он потерял жену и двух из трех детей — все они были потрясены тем, что происходило с его телом без него. Теперь мы узнаём, что профессор потерял хорошую репутацию и за пределами семьи. Отныне Пизли — персонаж статьей «почти скандального характера» и «совершенно безобразных публикаций». Он довольно спокоен при анализе действий, которые по понятным причинам несправедливо приписывались ему во время его отсутствия. Если в прошлом отрывке раскол между сознанием и телом продемонстрирован через необходимость повторного освоения базовых двигательных функций, в этом отрывке появляется искусная вариация этой темы. Здесь Пизли отделен от того, что, казалось бы, является его разумом, вследствие образования новой связи между телом Пизли и разумом псевдо-Пизли (то есть одним из складчатых конусов). Можно взглянуть на это и по-другому: хотя обычно между нашим сознанием и его внешними проявлениями есть непосредственная связь, в данном случае Пизли предательски лишился этой связи и теперь его обвиняют в поступках, совершенных кем-то другим.

«Статьи почти скандального характера» повествуют о его способностях влиять на мысли и действия других. Здесь мы находим феномен лавкрафтовских раскалываний вывернутым наизнанку: сознание «Пиэли» сплавляется с сознаниями и телами окружающих, над которыми он, похоже, имеет непосредственный контроль. Упоминание о том, что «Пизли» пользуется своими способностями с осторожностью, намекает на то, что маскировка его манипуляций не работает, и снова возникает разделение между намерениями в сознании и внешним восприятием реализации этих намерений. «Совершенно безобразные публикации» не касаются темы влияния на других против их воли, но сообщают о произвольных связях с сомнительными людьми. В одной статье сообщается о «сношениях с представителями различных оккультных обществ», которые определенно шокировали семью и друзей Пизли, поскольку ранее он сообщал, что «ни разу за все это время [до 1908 года — Г. X.] не проявлял интереса ни к оккультизму, ни к психопатологии» (ST 721; ГВ 424). Связавшись с представителями оккультных обществ, псевдо-Пизли налаживает контакт с теми, кто пытается проникнуть в ужасающие потаенные глубины космоса, не довольствуясь комфортной жизнью на его поверхности. Другие новые друзья Пизли крайне интересны, поскольку это аллюзия, указывающая сразу в трех направлениях. Авторы статей предполагают, что Пизли стал общаться с некими учеными. Их подозревают в связях с «безымянными группами мерзких иерофантов древних миров (nameless bands of abhorrent elder-world hierophants)». Эта фраза в кавычках, в свою очередь, оказывается классической аллюзией Лавкрафта, которая сопротивляется непосредственному схватыванию по меньшей мере тремя способами: во-первых, группы «безымянные» (nameless), во-вторых, они поклоняются древним мирам — это чрезвычайно странное понятие, которое становится еще более странным, когда подается в виде прилагательного (elder-world); наконец, их определение — иерофанты — звучит настолько абсурдно-архаично, что вызывает мысль скорее о картах Таро, чем о какой-нибудь из духовных функций современного мира.

91. Неизвестная садоводческая традиция

«На отдельных террасах или в разбитых на крышах садах можно было увидеть более крупные и яркие цветы, отнюдь не радовавшие глаз своими отвратительно хищными формами, — эти, вне всякого сомнения, были плодами искусственной селекции. Невероятной величины и окраски грибы располагались в соответствии с определенной схемой, что выдавало наличие неизвестной, но хорошо развитой садоводческой традиции» (ST 732; ГВ 443 — пер. изм.).

Пизли, потерявший свое тело, посещает экзотические сады, описанные выше. Глядя на созвездия в небе, он точно угадывает свое местоположение: «Даже те немногие [созвездия], что казались мне знакомыми, были как-то странно искажены и смещены; по их положению на небе я определил, что нахожусь где-то в Южном полушарии, в районе тропика Козерога» (ST 732; ГВ 443). Отклонения от привычных форм связаны с тем, что действие разворачивается задолго до нашего времени, с тех пор относительные позиции звезд немного изменились.

Мы можем начать разбирать отрывок, приведенный в начале этого подраздела, с уже знакомой нам техники: «...B соответствии с определенной схемой, что выдавало наличие доселе неизвестной, но хорошо развитой садоводческой традиции». Как и в случае с тиарой, хранящейся в Ньюберипорте, или убежденности горожан в том, что Джо Сарджент — иностранец (хотя он не обладает чертами ни одной из земных рас), здесь мы сталкиваемся со странным садом, который принадлежит к неизвестной культуре садоводства. Содержание этого предмета лежит за пределами понимания, но некоторые свойства его формы доступны неопределенно-интуитивному постижению, несмотря на то, что Пизли не может определить эту неизвестную традицию.

О самих растениях Лавкрафт сообщает, что они обладали «отвратительно хищными формами», не объясняя, как форма может быть хищной, — классический прием. Однако, поскольку в интересах экономии места, я должен был взять короткий отрывок, мы упустили множество деталей о странных садовых растениях из предыдущих предложений. Растения «выглядели настолько странно, что даже вызывали страх» (ST 732; ГБ 443 — пер. изм.), среди них попадались «чрезвычайно необычные и совершенно неведомые разновидности» (ST 732; ГВ 443 — пер. изм.), высаженные среди «монолитов, покрытых странной резьбой» (ST 732; ГВ 442). Мы также встречаем «чудовищно разросшиеся папоротникообразные растения» (ST 732; ГВ 442 — пер. изм.), некоторые из них «отвратительно бледные, цвета поганки» (ST 732; ГВ 442). Имеются и «росшие пучками подобия цикадовых» (ST