— Окунись в алебастр, — сказал я жестко. — Ты не мог знать наверняка, что они нам помогут. Зато точно знал, чем это все может закончиться.

— Я знаю точно, они правду сказали. Они сказали — Мезальянц сделает все за вас, а мы вас потом разделим.

— Кто — они?

— Ну, эти… которые невидимые…

— И что? Вот он сделал, а мы все еще на одной паре ног ходим и одной задницей на унитаз садимся.

— Наверное, он не то сделал, что они хотели. Они говорили про Америку!

— А что, в Америке не люди живут? В Америке пускай все в алебастр окунется, так, что ли?! Тьфу, Юся, лучше бы ты идиотом остался!

Сказать, что мне стало хреново, — это ничего не сказать. Мне всучили ядреную бомбу, чтоб чего не вышло, а я сам у себя ее спер. И жахнул так, что чертям тошно стало.

— Еще раз и без истерики, — как можно спокойнее сказал я брату, хотя дерьмо во мне кипело почти у самой крышечки. Все и так было ясно, но я надеялся на чудо. — Ты через девчонок свистнул предметы, отдал их Мезальянцу, а потом подкинул мне подделки?

— Да.

И как теперь жить бок о бок с предателем? Получается, что все было зря. Бегство это через полмира, капитаны и Викса, Змей и Лэйла, смерть несчастного Сорри — все коту под хвост. Потому что Юся захотел суверенитета.

— Ты хоть понял, что подставил всех? — спросил я. — Сейчас этот урод начнет города рушить направо и налево. Он силу почуял, он теперь может расхреначить весь мир!

Юся не ответил. Конечно, он понял.

Мы сидели в постепенно редеющих сумерках и тупо таращились в мерцающий экран. Магнитуда более семи баллов. Место тектонического разлома. Все могло случиться и само по себе, но Юся был абсолютно уверен, что это дело рук Мезальянца.

— Вы чего не спите, российский герб изображаете? — спросил Макс, стоя на лестнице в полосатом халате, который делал его похожим на басмача.

— Новости смотрим, — буркнул я в ответ.

— И чем нас радуют новости? — завязывая пояс на ходу, Макс стал спускаться.

— Землетрясение в Турции.

Макс сел рядом со мной. Не знаю, почему, но он благоволил именно мне.

— Погибшие есть?

— Не знаю. Но разрушения сильные. И цунами.

— Цунами в Турции?

— Опасность цунами не в высоте волны, а в длине нагона, — как маленькому, объяснил я Максу. — Там, говорят, почти триста метров волной накрыло.

Макс замолчал, задумавшись о чем-то своем.

— Вы так остро сопереживаете туркам? — спросил я. Мне не хотелось думать о предательстве брата, поэтому я собирался нахамить Максу.

Макс посмотрел на меня и тихо сказал:

— Одиннадцать лет назад я жил в Армении. Спитак. Ты слышал о таком городе?

Я сглотнул.

— Я тогда один выжил, из всей семьи. А это были папа с мамой, бабушка, четыре брата и сестра, совсем маленькая. И я их всех вытаскивал из-под завала один, потому что кругом вой стоял до небес. Ты хочешь еще о чем-то спросить?

Я молчал. Молчал и Юся. Глядя на заплаканное Юсино лицо, Макс охолонул, взял себя в руки.

— А почему вы так сочувствуете туркам?

Я рассказал все, от истории нашего рождения и до сегодняшних розысков. Макс умел слушать и ни разу не перебил. И только когда я закончил, он выругался. Наверное, по-армянски, потому что в русском языке я таких слов не слышал, да и на иврите и идише так никто не говорил.

— Может, не догадаются? — спросил он после недолгих раздумий.

Но они догадались.

Еще до полудня появился наш добрый эвакуатор — Рудольф Кассатикетс.

— Привет, — широко улыбнулся он. — Не забыли меня?

Забудешь тебя, как же. У Далилы тут же стало скучное лицо.

— Чем обязаны? — спросила она сквозь зубы.

— Я бы очень хотел поговорить с нашими героями, — не обратил внимания на грубость, сказал красавец. — Можно?

Спасибо Максу, он отправил девчонок гулять. Нас же, словно провинившихся школьников, вызвали на ковер, и Рудик ласково, но твердо спросил:

— Молодые люди, надеюсь, с вашими артефактами все в порядке?

— Я хочу в туалет, — сказал вдруг Юся.

— Чего? — спросили Далила с гостем.

— Мы в туалет хотим, — подтвердил я слова брата.

Живот и впрямь сильно крутило. Мы ушли в туалет, и по пути я спросил:

— Это у тебя план такой — через канализацию смыться?

Юся ничего не ответил. Он был сосредоточен на каких-то своих невеселых мыслях. Подумай-подумай. На этот случай, наверное, ты себе петуха и оставил.

Когда мы вновь предстали перед Кассатикетсом, Далила нервно теребила полу ухо плюшевого тигра.

— Итак… — начал Рудольф.

— Предметов у нас нет, — сказал я. — Их украли.

— Да? — усмехнулся Кассатикетс. — Как это?

— Обыкновенно. Ваша охрана оказалась никуда не годной.

Рудольф посерьезнел:

— Хватит нести чепуху. Вы подписали договор и обязаны…

— Ваш договор — обычная туалетная бумажка, — сказал я. — Мы несовершеннолетние.

— Но это война, здесь не бывает несовершеннолетних!

— Мы даже не граждане Израиля, — усмехнулся я.

Рудик проглотил эту пилюлю. В конце концов, это его служба решила, что нас можно взять на испуг.

— Но ваша мама все-таки подписала документ, — совершенно справедливо заметил он. — Она является гражданкой Израиля и ответит за вас обоих.

— Вот еще глупости, — вдруг рассвирепела Далила. — Я прекрасно знаю каждую букву договора. Там написано: содействовать властям в охране артефактов. Я вам тут же доложила об угрозе этого, как его… Мезальянца. Это не содействие? Вы сами прохлопали этого жулика! Самый дешевый адвокат докажет мою невиновность!

— Мы разберемся, — пообещал Кассатикетс Далиле и снова обратился к нам: — Сколько у вас похитили предметов?

— Два, — ответил я и посмотрел на Юсю. Тот кивнул. Но что-то в его взгляде мне не понравилось.

— Надеюсь, вы добровольно передадите оставшийся третий предмет государству, — сказал Рудольф. Сказал с угрозой.

— Нет, — ответили мы с Юсей в один голос.

— Что? — Брови у Кассатикетса сделались домиком.

— У нас его нет, — сказал Юся.

— В смысле? — теперь вместе с Рудиком обалдел и я.

— Я выбросил его, — ответил Юся. — Только что, в унитаз.

Я побледнел. Вот зачем Юсе понадобилось в туалет.

— Юся, — выдохнул я. — Зачем? Ты же… петух же…