Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда пароход отошёл от пристани, солдаты по какой-то неведомой причине открыли стрельбу из пулемётов, но Хохряков (более внимательный по отношению к другим, чем Родионов) спустился в каюту к больному мальчику и объяснил ему, что пугаться нечего. В Тюмени, куда пароход прибыл на следующий день, произошла небольшая задержка, поскольку местные власти решили арестовать всех прибывших из Тобольска. После долгих переговоров удалось прийти к какому-то соглашению, и нам разрешили покинуть пароход 22 мая.
Тем временем по городу распространились слухи о прибытии императорских детей, и вскоре вокруг нас собралась целая толпа народа. Некоторые дамы бросали детям цветы, но тут в дело вмешались солдаты, которые грубо отогнали этих дам прочь. Когда был подан поезд, цесаревича и его сестёр, генерала Татищева, графиню Гендрикову, госпожу Шнейдер, меня, а также доктора Деревенко, служанку и Нагорного поместили в вагон второго класса. Каждого из нас вооруженные солдаты заводили туда по отдельности. Наставников цесаревича поместили вместе со слугами в вагон четвертого класса, который не имел никакого сообщения с нашим. К счастью, в самый последний момент к нам подбежал камердинер императрицы Волков, который передал нам бутылку молока и немного холодной телятины. В противном случае, нам пришлось бы голодать в течение двух дней нашего путешествия. Молоко было как нельзя кстати для больного цесаревича, и все мы единодушно решили отдать эту бутылку мальчику.
Вагон, в котором мы ехали, был чрезвычайно грязен. Подобную грязь даже невозможно описать словами, а солдаты, видя наше отвращение, намеренно делали всё, чтобы привести его в ещё худшее состояние. Двери купе необходимо было держать открытыми, а внутри вагонов разместили вооружённых часовых. В таких условиях мы могли обмениваться лишь краткими, ничего не значащими замечаниями. Цесаревич очень скучал по господину Жильяру. Он чувствовал себя по-прежнему плохо, и было очень трудно отвлечь его внимание от угнетающей обстановки. Цесаревич остро чувствовал унизительность того положения, в котором мы все очутились, и всё, что мы могли сделать с великой княжной Татьяной, – это сосредоточить его внимание на разных карточных играх, которыми мы забавляли его целый день». [323]
Около 2-х часов ночи на 23 мая 1918 года поезд с августейшими Детьми и их слугами прибыл в Екатеринбург и остановился невдалеке от здания вокзала. Однако всем находившимся в нём лицам было запрещено покидать вагоны.
Утром, около 9 часов, к поезду подъехали несколько извозчиков и встали вдоль вагонов. Вместе с ними появились и представители местной власти: «комиссары» П. Д. Хохряков, Н. Родионов и С. В. Мрачковский – последнему было поручено, что называется, «рассортировать» приехавших, отправив, кого в тюрьму, а кого восвояси.
Первым из вагона разрешили выйти К. Г. Нагорному, который вынес на руках больного Наследника Цесаревича. Посадив его в пролётку, он вернулся назад, чтобы помочь Великим Княжнам поднести до экипажей их вещи. Но ему это запретили, грубо оттолкнув, посему бедным девушкам пришлось самим нести собственные чемоданы и трёх собак.
Из воспоминаний П. Жильяра:
«Я вернулся к окну. Татьяна Николаевна шла последней, неся свою собачку, и с большим трудом тащила тяжёлый коричневый чемодан. Шёл дождь, и я видел, как она при каждом шаге вязла в грязи. Нагорный хотел прийти ей на помощь – его с силой оттолкнул один из комиссаров… Несколько мгновений спустя извозчики отъехали, увозя детей по направлению к городу». [324]
В один из поданных экипажей села Великая Княжна Ольга Николаевна и Родионов, в другой – С. В. Мрачковский с Наследником Цесаревичем, а в третий – Великие Княжны Татьяна и Анастасия Николаевна.
Приблизительно через полчаса извозчики вернулись, и комиссар Н. Родионов вызвал из одного вагона Графа И. Л. Татищева, Графиню Гендрикову, Е. А. Шнейдер, а из другого: А. А. Волкова, И. М. Харитонова, А. Е. Труппа и мальчика Леонида Седнева.
Однако прежде чем продолжить наше повествование, следует сказать о том, как происходила та самая «сортировка» прибывших, порученная М. С. Мрачковскому.
Читатель наверняка помнит, что постановление об аресте Князя В. А. Долгорукова было написано лично Председателем Президиума Исполкома Уральского Областного Совета А. Г. Белобородовым, можно сказать, на ходу. Теперь же вожди «Красного Урала» (исходя из ранее принятого решения центральной власти считать арестованными находившихся в Тобольске Графа И. Л. Татищева и Графиню А. В. Гендрикову) решили подготовиться к «приёму» прибывших в Екатеринбург добровольных пленников более основательно, заранее заготовив несколько постановлений об аресте, в которые оставалось только лишь вписать фамилии не-счастных.
Как и следовало ожидать, к предварительно намеченным кандидатурам на предстоящий арест (разумеется, «в целях охраны общественной безопасности», а на самом деле – как «классово чуждых элементов») относились уже упомянутые Граф И. Л. Татищев и Графиня А. В. Гендрикова. А вот А. А. Волков и Е. А. Шнейдер, видимо, пострадали из-за своей «должностной близости» к Царской Семье.
Но если на первых двух лиц данные постановления были оформлены соответствующим образом, то при оформлении такового в отношении Е. А. Шнейдер, она была вписана в него… как мужчина. Ибо в постановлении об её аресте предписывалось: «В целях общественной безопасности Областной Совет Р.К. и С.Д. Урала постановляет: арестовать прибывшего с семьёй бывш. Царя из Тобольска гражданина Е. А. Шнейдер». На А. А. Волкова же постановление и вовсе не было оформлено.
Зато Личную Фрейлину Государыни Баронессу С. К. Буксгевден, как это ни странно, не арестовали. И дело здесь, видимо, совсем не в том, что просто взяли и пожалели. Да этого и быть не могло при царящей в то время в Екатеринбурге кровавой вакханалии, имевшей целью повсеместное истребление контрреволюционного и «классово чуждого элемента». А не арестовали Софию Карловну, скорее всего, потому, что информация о заранее намеченных к аресту лицах была взята членами Президиума Исполкома Уральского Облсовета из документа, озаглавленного «Список лиц, живущих в доме № 1 (“Свободы”)», который был составлен непосредственно по указанию Чрезвычайного Комиссара ВЦИК В. В. Яковлева. И, к счастью для баронессы С. К. Буксгевден, её имя в таковом просто не значилось, поскольку она при его составлении проживала отдельно от всех остальных слуг на съёмной квартире.
Спустя годы А. А. Волков вспоминал, что Н. Родионов «выделил из одного вагона Гендрикову, Шнейдер и Татищева, а из другого – меня, Харитонова и Седнева Леонида». Всех «выделенных» повели к зданию вокзала, где их уже поджидали извозчики. Подъехав к дому Ипатьева, ссадили И. М. Харитонова и мальчика Седнева, после чего тронулись далее. На вопросы А. А. Волкова «Куда везут?», возница хранил молчание. Интрига длилась недолго. Всё стало ясным, когда они подъехали к зданию Тюрьмы № 2.
