Из-за кулис Джаспер и Грифф смотрят, как Дайана Росс и The Supremes исполняют под фонограмму «Reflections»[59]. Джаспер видит белки глаз Дайаны Росс. К Джасперу с Гриффом присоединяется Эльф. В сравнении с Дайаной Росс, Мэри Уилсон и Синди Бердсонг все остальные выглядят как самодеятельность. «И мы тоже». Черная кожа и серебристые платья прекрасно смотрятся на экранах черно-белых телевизоров. Джаспер – как и вся Великобритания – завороженно вбирает в себя их изящные, уверенные движения и минимализм хореографии. Они словно бы воплощают в себе песню, подчеркивают ее звучание, заставляют верить в нее. На слух Джаспера, все остальные в передаче – Small Faces со своей «Itchycoo Park», Traffic с «Hole in My Shoe»[60], The Move с «Flowers in the Rain»[61], The Flowerpot Men с «Let’s Go to San Francisco»[62] – не вызывают ни малейшего доверия ни у слушателей, ни у самих музыкантов.

Когда песня заканчивается, Дайана Росс отвечает на громкие аплодисменты сдержанным взмахом руки, улыбается и вместе с остальными покидает сцену. Джаспер вдыхает молекулы воздуха, потревоженные ее проходом мимо.

– Как по-твоему, мы туда когда-нибудь попадем? – тихонько спрашивает Эльф.

– Куда?

– В Америку.

Джаспер задумывается.

– Если уж дебильных Herman’s Hermits туда занесло, – ворчит Грифф, – то мы точно попадем.

Программу завершает Энгельберт Хампердинк песней «Последний вальс», а последующей вечеринкой в кулуарах студии Би-би-си «Лайм-Гроув» открывается еженедельная – с четверга до воскресенья – обойма лондонских тусовок. Музыканты и исполнители, менеджеры, поклонники, жены, критики и прихлебалы циркулируют, обмениваются замыслами, строят планы, флиртуют, ссорятся и подгаживают друг другу. Левон, Джаспер и Хауи Стокер стоят в уголке. С ними Виктор Френч и Эндрю Луг Олдем. Эльф с Брюсом – рука Брюса поглаживает бедро Эльф, – Беа, Джуд и Дин оживленно беседуют с участниками Traffic.

Из-за того что Эльф бесцеремонно бросила Энгуса и вернулась к своему бывшему бойфренду, случился большой скандал в клубе «Зед», у Павла, куда Эльф привела Брюса знакомиться с группой. Насколько понял Джаспер, Дин рассердился на Эльф из-за Брюса, потому что, по мнению Дина, Брюс обошелся с ней подло и, скорее всего, не изменит своего поведения и в будущем. После этого Брюс ушел, пообещав Эльф приготовить ужин к ее возвращению. Эльф рассердилась на Дина, потому что, по ее мнению, Дина не должны волновать ее бойфренды, еще и потому, что Дин сам изменяет Джуд с девицей из Сканторпа, официанткой в лондонской кондитерской «Валери». Дин рассердился еще больше, что вызвало новый шквал презрительных замечаний со стороны Эльф. Тогда Грифф решил поупражняться на ударной установке, и Эльф с Дином вызверились и на него тоже. Грифф продолжал упражняться, только громче. После этого Джаспер совершенно растерялся. Он никогда не мог понять, почему Нормальные постоянно приходят в волнение из-за того, кто с кем спит. Ведь люди все равно будут спать друг с другом до тех пор, пока одному из них – или обоим – не надоест. И тогда все заканчивается. Как брачный сезон в мире животных. «Если бы все так рассуждали, то обошлось бы без разбитых сердец».

Может, сейчас Дин и свыкся с таким положением вещей. Грифф сидит на диване, среди хихикающих девчонок, а Кит Мун таращит глаза и жестами изображает какие-то подмахивания. Джаспер мысленно перечисляет известные ему факты: «Я в группе; мы заключили контракт; я написал песню; она на девятнадцатом месте в чартах; мы только что исполнили ее под фонограмму на „Вершине популярности“. Нас видели миллионы».

На эти факты можно положиться.

Джаспер представляет себе, что «Темная комната» – облако пушинок одуванчика, которые разлетаются по волнам эфира и пускают корни в людских головах повсюду, на каждом островке Британского архипелага, от Шетленда до Силли. Они летят и сквозь время. Может быть, «Темная комната» попадет в головы тех, кто еще не родился, и тех, чье родители еще не родились. Кто знает? Джаспер натыкается на ядовито-желтую рубашку с малиновым галстуком под шлемом золотистых волос. Извиняется перед Брайаном Джонсом из The Rolling Stones.

– Да ладно, все кости целы, – говорит Брайан Джонс, сует в рот сигарету и спрашивает: – Огонь есть?

Джаспер щелкает зажигалкой:

– Поздравляю с выходом «We Love You»[63].

– А, тебе понравилось?

– Неутомимая напористость.

Брайан Джонс глубоко затягивается, медленно выдыхает дым:

– Я там играю на меллотроне. Сволочной инструмент этот меллотрон. Задержка звука. А я тебя знаю?

– Меня зовут Джаспер. Я гитарист. Из «Утопия-авеню».

– Неплохое место для отдыха. Но жить там я бы не стал.

Джаспер не понимает, шутит Брайан или нет.

– А ты здесь один? Где остальные?

Брайан Джонс удивленно морщит лоб:

– Честно сказать, я… не знаю.

– Почему?

– Иногда мне в голову приходит всякое.

– Какое?

– Ну вот, например, мне пришло в голову, что сегодня мы исполняем «We Love You» на «Вершине популярности». Я все бросил, заставил Тома отвезти меня сюда… а потом какой-то затюканный тип с Би-би-си долго убеждал меня, что нет, The Rolling Stones сегодня не выступают и не собирались выступать.

– То есть тебе кто-то позвонил и сообщил об этом шутки ради?

– Нет. Сообщение возникло у меня в голове.

Джаспер вспоминает Тук-Тука.

– Сообщение?

Брайан Джонс приваливается к стене:

– Воспоминание о сообщении. Но когда пытаешься сообразить, откуда оно взялось, то не можешь вспомнить. Как граффити, которое исчезает сразу же по прочтении.

– Ты под кайфом? – спрашивает Джаспер.

– Если бы…

– А тебя не посещают бесплотные сущности?

Брайан Джонс откидывает золотистую челку с воспаленных глаз и пристально смотрит на Джаспера:

– Давай-ка поговорим.

За десять лет пребывания в школе Епископа Илийского Джаспер не нажил себе врагов и приобрел одного-единственного друга. Хайнц Формаджо, сын швейцарских ученых, жил с ним в одной комнате. Спустя три недели после первого «тук-тук» на крикетном поле, когда число последующих случаев перевалило за десяток, Джаспер рассказал ему о том, что произошло. Они сидели под дубом после уроков. Привалившись спиной к стволу, Формаджо полчаса слушал рассказ Джаспера, а потом долго молчал. Пчелы изучали клевер. Птичьи трели путались. По низине ехал на север поезд.