— Как вы узнали об этом? — спросил он.

Я пожала плечами.

— Я видела его фото в газетах. Лейк тогда предпринимал враждебные действия в отношении компании Мариани, если я не ошиблась. Достиг ли он вашей буддийской безмятежности в отношении Лейка?

— Нет, он еще не расслабился. Откровенно говоря, прошло всего несколько дней, после того как его попросили очистить свой офис после одержанной Лейком победы. Оправится он далеко не скоро.

— Наверно, он может распродать доли и ни о чем не беспокоиться, — предположила я. — В финансовом смысле этого слова.

— Ну, я думаю, что оказалась задетой не только его гордость, — проговорил Розати. — Боюсь, он не стеснял себя в расходах и успел наделать глупостей, пытаясь помешать Лейку овладеть его компанией. И в результате всего этого он хочет, чтобы я приобрел статую Аплу, но подобно всем музеям и галереям, я не обладаю нужными для этого средствами. Тем не менее я не сомневаюсь в том, что приземлится он на ноги, и я бы не стал заниматься пустыми сплетнями о нем. Как насчет еще одного кампари?

— Спасибо, но лучше не надо. Тем не менее благодарю вас и за угощение, и за отвагу.

— Надеюсь, что Кроуфорд Лейк не причинил вам слишком серьезного ущерба. Что бы там ни было, советую вам жить и надеяться. Возможность найдется всегда.

— Еще раз благодарю вас, — сказала я.

— Всегда рад видеть вас. Позвольте мне проводить вас до двери. Я тоже ухожу. А по дороге я покажу вам несколько моих любимых вещей.

— До свиданья, синьора, — попрощался со мной охранник. — Доброго вам отдыха сегодня, синьор, — обратился он к Розати.

— Я провожу день за городом, — объяснил Розати, пожимая мне руку. — Ежегодная встреча с друзьями. Уже не могу дождаться.

* * *

Оказавшись на улице, я попыталась позвонить Сальваторе, чтобы он поискал что-нибудь о Никола Мардзолини, однако ответа не было. Я вернулась назад в отель.

— Синьора Макклинток, — обратился ко мне привратник. — Вам принесли коробку. Я позволил себе отнести ее в ваш номер.

— Благодарю вас, — ответила я. — Какую еще коробку?

Упаковка средней величины, надежно завернутая в коричневую оберточную бумагу, находилась на столе в моей комнате. Я посмотрела на нее с глубоким подозрением. Тем не менее имя и адрес отправителя были четко выведены на ней: Сальваторе Витали, Кортона, и так далее.

Я открыла коробку. В ней оказался пузатый предмет, утопавший в мелких кусках пористого пластика. Сообразив, что я имею дело с хрупкой вещью, я осторожно развернула ее и обнаружила, что вновь вижу перед собой гидрию с Химерой.

В этот самый момент зазвонил телефон.

— Лара! — воскликнул Сальваторе. — Я так рад, что дозвонился вам. У меня такие хорошие новости. Я едва могу говорить, так я счастлив. Мы решили сразу же позвонить вам.

Я молчала, тупо глядя на гидрию.

— Вы слышите меня? — переспросил он. — Лара?

— Да, слышу, — промолвила я сквозь стиснутые зубы. — Какие же у вас новости?

— Мою Лолу освободили! Она уже рядом со мной.

— Великолепно, — сказала я. — Поздравляю. Как вам удалось добиться этого?

— Никак, — ответил он. — Как бы мне ни хотелось выдать эту заслугу за свою, чтобы завоевать тем самым сердце Лолы, я не могу этого сделать. Видите ли, исчезло вещественное доказательство ее вины. Три дня назад воры пробрались на полицейский участок и похитили несколько предметов, в том числе и гидрию с Химерой. Массимо Лукка, полицейский, который проводит расследование, позвонил мне сегодня утром. Раз нет сосуда, нет и дела. Понимаете? Лукка сказал, что не вправе задерживать Лолу при изменившихся обстоятельствах. Разве это не чудесная новость?

— Чудесная, — согласилась я.

— Мы должны отпраздновать это событие перед вашим возвращением в Америку, — предложил он. — Доброй трапезой в моем любимом ресторане, с парой бутылок их лучшего барбареско. Лоле надо есть. Я намереваюсь немедленно приготовить ей pasta.

— А как насчет посылки, которую вы мне прислали сегодня? — спросила я.

— Какой посылки? — удивился он.

— Значит, вы мне ничего не присылали?

— Нет, — ответил он. — Ну, как, сможете ли вы приехать сегодня, чтобы попраздновать с нами?

— Едва ли, — возразила я. — У меня есть пара дел, которыми нужно срочно заняться.

Объяснять было нечего. Он волновался настолько искренне, что я не знала, что и думать.

— Тогда завтра, — попросил он. — Обещайте, что вы приедете.

* * *

Я осторожно взяла гидрию и несколько минут просто держала ее в руках, стараясь ощутить вес, баланс и гладкую поверхность сосуда. Потом я поставила ее на гостиничный стол и смотрела на нее — долго-долго.

А еще потом достала список подозреваемых. Надо выбрать одного, напомнила я себе. Все они просто не могут оказаться виноватыми сразу. Я нарисовала три колонки и попыталась разместить имена — по крайней мере в одной из них.

В первую, названную мной шарадой, я выписала имена тех, кто участвовал или мог участвовать в инсценировке с поддельным Лейком: во-первых, и главным образом Романо как исполнитель роли Лейка; Антонио; Буше; Палладини; Анна Карагианнис, она же служанка Анна; Евгения Понте, в чьем агентстве числились и Антонио, и Романо; а также Дотти, так как она была знакома с Евгенией или, по крайней мере, с ее агентством.

Во вторую колонку я занесла врагов Лейка: Розати, вопреки всем его словам; Джино Мауро; Джианни Вери; и, быть может, главную врагиню среди всех — Бренди Лейк; и снова Анну как тетку жениха Бренди Тасо; а также Майру, сиделку при Бренди. Дотти вполне могла оказаться знакомой с Мауро — я почти не сомневалась, что именно он был тем таинственным незнакомцем с Пиацца Навона — и она также попала в этот столбец. Заканчивал его Леклерк, учитывая рассказ Райена о том, что Мондрагон уволил этого типа после предпринятой им попытки напрямую выйти на Лейка.

Третью колонку я озаглавила «гидрия» и вписала в нее тех, кто был тем или иным образом связан с сосудом по работе или же просто потому, что они видели его: Дотти; Леклерк, пусть его и не было более среди нас; конечно же, Годар; Антонио и Романо, которым было известно, что она находится у меня; Никола Мардзолини и Розати попали сюда просто по роду деятельности. По той же причине я занесла в список и Альфреда Мондрагона, к тому же знакомого с Лейком.

Потом я вычеркнула усопших и тех, кто подобно Майре едва ли мог повлиять на события. Во всех трех столбцах присутствовала единственная персона: Дотти Бич. Я поглядела на гидрию. Три группы и три головы у Химеры. Своим появлением гидрия все изменила.

Дотти Бич стояла возле «Хасслера» рука об руку с таинственным мужчиной, которого я приняла за Джино Мауро, Джино Великолепного, на основании одного лишь его короткого выступления на Пиацца Навона. Я думала, что Дотти соврала о том, что остановилась в «Хасслере», однако это было не так. Просто она не удосужилась сообщить, что обитает в комнате, зарегистрированной на имя Джино Мауро. Через несколько минут, после того как они вышли наружу, рядом с ними затормозил «ягуар», за рулем которого находилась Евгения Понте, а на пассажирском сидении находился Витторио Палладини. Джино и Дотти сели в автомобиль, и компания отъехала. Я пристроилась следом за ними.